Антрополого-онтологическое обоснование прав человека в психологической теории права Л. И. Петражицкого: методологический аспект

Антрополого-онтологическое обоснование прав человека в психологической теории права Л. И. Петражицкого: методологический аспект

М.А. Ерошкина, В.А. Тимошина

Сформировавшиеся в постклассической науке подходы к пониманию права, как отмечает профессор А. В. Поляков, характеризуются стремлением преодолеть свойственным классическим типам правопонимания разрыв между правом и человеком и представляют собой попытку ответить на вопрос, как право связано с субъектом. Большинство современных правовых теорий исходит из того, что правоведение имеет дело с антропосоциогенной реальностью, а не с аналогом природных объектов. Утверждение этого принципиального положения оказалось неразрывно связанным с коренным пересмотром классических методологических подходов к познанию права и формированием на основе неклассических методов новых представлений о бытии права как явления, имеющего свой собственный смысл, а не просто генетически связанного с «природой», «государством» или «обществом»

Правовые теории, сформировавшиеся в кратковременный период «ренессанса» отечественного правоведения рубежа XIX–XX вв., внесли неоценимый вклад в обновление методологии правовой науки. Одна из первых попыток отойти как от рационалистического метода классического юснатурализма, так и от эмпирического метода позитивизма, и на этой основе обосновать новый взгляд на право принадлежит Льву Иосифовичу Петражицкому. По мнению его ученика Г. Д. Гурвича, «Л. И. Петражицкий принадлежит к числу тех первостепенных мыслителей, чьи новаторские идеи настолько опережали свою эпоху, что их истинное значение выявляется лишь спустя определенный промежуток времени». Интерпретация разработанной ученым психологической теории права в контексте «глубоких изменений, характерных для современной философской и юридической мысли»,1 позволяет понять оригинальность и новизну предложенного им решения проблемы прав человека

По мнению Л. И. Петражицкого, при обсуждении проблемы прав человека авторы «находятся под влиянием соответствующего заблуждения относительно сферы существования и природы того, с чем они имеют дело, принимают за реальное не… психические процессы, а их представляющиеся существующими во внешнем по отношению к их психике мире проекционные отражения».2 Подобная объективация прав человека, полагает ученый, является следствием «наивно-проекционной точки зрения», приписывающей различным «объектам» способность авторитетно «одарять» субъектов правами. В роли таких «объектов», наделенных человеческой психикой характером «высшей мистической авторитетности», выступают «существа и силы высшего порядка» — «Бог» и «божества», «Природа» в пантеистическом смысле «единого высшего существа (отсюда выражения “естественные права”, природой установленные…)», «мировая Воля», «Разум», «народный дух» и тому подобные, с точки зрения ученого, «фиктивные вещи». Л. И. Петражицкий подчеркивает, что «наивно-проекционная точка зрения», т. е. тенденция наделять различные объекты способностью «одаривать» субъектов правами присуща не только естественно-правовому подходу, но также и этатизму, для которого государство выступает в «качестве существа высшего порядка, распоряжающегося правами». Подобный «антропоморфизм» присущ и социологическому подходу, приписывающему правопорядку «власть наделять правами, объявлять их неприкосновенными».3

Таким образом, по мнению Л. И. Петражицкого, естественно-правовые, этатистские и социологические трактовки прав человека объединяет убеждение в их внешнем, гетерономном, источнике, в роли которого выступают различные объекты, наделенные психикой субъекта антропоморфными чертами. Подобное решение проблемы прав человека следует признать единственно возможным для классических типов правопонимания, которые объединяет общая исследовательская задача — установить однозначную генетическую связь права с иными явлениями: природой, государством, обществом, что, однако, не позволяло уяснить собственную сущность права. Л. И. Петражицкий же подчеркивает, что теоретическое исследование права необходимо предполагает «указание… отличительных признаков правовых явлений», и подвергает критике существующие представления на том основании, что они «не решают… вопроса о существе определяемого, самого по себе», а говорят либо о том, что «предшествует праву, что его вызывает», либо о том, что «порождается, достигается правом».4

Сам Л. И. Петражицкий был убежден в том, что права человека «существуют не там, где они кажутся существующими, как какие-то “принадлежности субъектов”, а в психике переживающего подлежащие эмоционально-интеллектуальные процессы».5 Соответственно при таком подходе исключается необъяснимая в некоторых вариантах юснатурализма ситуация, при которой «одаренный» правами субъект может и не подозревать об их существовании. Таким образом, в психологической теории права, исходящей из того, что человек «обладает» правами только в силу факта соответствующего эмоционального переживания, представлена одна из первых в отечественном правоведении попыток антропологического обоснования прав человека. В связи с этим особое значение приобретает исследование методологических основ данной теории, поскольку важно уяснить, на каких познавательных принципах может быть построено такое обоснование. При этом сам Л. И. Петражицкий полагал, что отказ от «наивно-проекционной точки зрения» при решении проблемы прав человека необходимо влечет за собой пересмотр методологических оснований их исследования: «для реального познания… в этой области вместо произвольных утверждений… надо обращаться к психике переживающих подлежащие эмоционально-интеллектуальные процессы… здесь их изучать, констатировать то, что здесь имеется и как оно здесь имеется».6

Согласно наиболее распространенной трактовке психологическая теория права основывается на традиционной для классического социогуманитарного знания методологии позитивизма. Как известно, познавательный процесс в позитивистской познавательной стратегии предполагает в качестве обязательного элемента наличие эмпирического уровня, на котором решающее значение приобретают наблюдающие методики. Традиция объяснять методологические основы теории Л. И. Петражицкого влиянием позитивной философии сложилась еще в дореволюционном правоведении. Так, В. Поппе отмечал, что для Л. И. Петражицкого «существует только эмпирическое знание, а всякое другое… им отрицается и признается ненаучным».7 Современные исследователи Л. И. Спиридонов и И. Л. Честнов, авторы вступительной статьи к переизданию работ Л. И. Петражицкого, также характеризуют ученого как «позитивиста».8 По мнению Г. В. Мальцева, психологическая теория права «несмотря на внешнюю оппозиционность юридическому позитивизму» по сути представляет собой «антропологический позитивизм», поскольку выделяемые Л. И. Петражицким «формы бытия права» — интуитивное и позитивное право — «принадлежат к эмпирическому уровню, сводимы к опыту, постигаемому психологическими или социологическими средствами». «Антропологический позитивизм», в основу которого были положены «конструкции, экспериментально выработанные естественными науками», сосуществовал в дореволюционном отечественном правоведении наряду с этатистским и социологическим позитивизмом.9 Данная трактовка методологических основ психологической теории права Л. И. Петражицкого вошла и в учебники по истории правовых учений. Так, В. Г. Графский полагает, что Л. И. Петражицкий «в гносеологическом и методологическом отношении… следовал началам позитивной философии». 10Таким образом, согласно данной интерпретации психологическая теория права ставит перед собой задачу построения правовой науки как исключительно опытной, призванной обобщить и систематизировать фактические данные, поставляемые эмпирическим наблюдением. Тем самым, как предполагается, Л. И. Петражицкий реализует в своей теории позитивистский идеал научности, сформировавшийся на основе философского обобщения закономерностей познавательного процесса в естественных науках и не учитывающий специфики предметной области правоведения

На первый взгляд, критика Л. И. Петражицким классической философии естественного права, традиционная для правоведов позитивистской ориентации, а также решающее познавательное значение, которое ученый придавал методам наблюдения (самонаблюдения — интроспекции и внешнего экспериментального наблюдения), подтверждают представленную выше трактовку методологических оснований его теории. Казалось бы, в его теории присутствует и характерный для позитивизма натуралистический подход, исходящий из возможности изучения правовых явлений как природных объектов. Так, Л. И. Петражицкий полагал, что «можно достигнуть обладания такими техническими средствами, которые, подобно увеличительным стеклам, микроскопам и т. п. в других областях науки, давали бы нам возможность открывать и наблюдать соответствующие, при обыкновенных условиях недоступные нашему познанию явления».11 Будущее правовой науки он видел в «лабораторно-экспериментальном исследовании физиологического действия активно-правовых эмоций».12

Вместе с тем при попытке охарактеризовать методологические основы теории Л. И. Петражицкого как исключительно позитивистские многие аспекты методологических воззрений ученого оказываются необъяснимыми. Так, Л. И. Петражицкий отвергал натуралистическую тенденцию в объяснении социального, которая приобрела большую популярность в общественных науках вследствие распространения позитивизма, и полагал «наивным» объяснение «соответствующих явлений общественной жизни» путем указания «на сходство… с… невыясненными явлениями органической жизни». В частности, он считал ненаучной социальную теорию Г. Спенсера, одного из признанных классиков позитивистского направления.13

Критика Л. И. Петражицким гедонизма, утилитаризма, нравственной теории интересов и пользы, которые исторически были неразрывно связаны с позитивизмом и натурализмом, рассматривалась Н. Н. Алексеевым, создателем феноменологической теории права, в качестве обстоятельства, показывающего, «насколько внутренне существо эмоционализма Л. И. Петражицкого далеко лежит от вышеупомянутых воззрений».14 Г. Д. Гурвич также полагал, что «эмотивная психология Петражицкого, очевидно, основана на таком методе, который не имеет ничего общего с позитивизмом и детерминизмом»,15 так как телеологическим теориям нравственности Л. И. Петражицкий противопоставляет эмоциональное переживание самодовлеющей ценности нравственных истин. Необъяснимым с точки зрения традиционной трактовки методологии ученого оказывается и его критическое отношение к догматическому направлению правовой мысли, которое пришло на смену старой школе естественного права. По мнению Л. И. Петражицкого, внезапное падение данной школы было «крупным и печальным историческим недоразумением», в результате которого «правоведение и другие касающиеся общественного строя науки… оказались лишенными принципиального и идеального руководства и частью занялись исторической и догматической микроскопией, частью же впали в поверхностно-утилитарное, “практическое” в вульгарном смысле этого слова, направление, лишенное общих принципов, идей и идеалов».16 Необходимо также подчеркнуть, что требование «возрождения» естественного права в виде науки политики права впервые было выдвинуто именно Л. И. Петражицким в его цивилистических работах 1893-1898 годов. Последовавшее же затем формирование в отечественном правоведении школы «возрожденного естественного права» Л. И. Петражицкий оценивает как долгожданный «разрыв с пошло-практическим направлением юриспруденции второй половины XIX века и движение в противоположном направлении правно-философского идеализма».17 Очевидно, возможной причиной симпатии Л. И. Петражицкого к школе естественного права было стремление последней найти универсальную идею права, имеющую лишь различные конкретно-исторические воплощения, что соответствовало и научной задаче Л. И. Петражицкого, в определении Н. Н. Алексеева, — «“выразуметь” его (право. — М. Е., Е. Т.) в его подлинном существе».18

Позитивистская познавательная стратегия не рассматривается Л. И. Петражицким в качестве достойной альтернативы дедуктивно-аксиоматическому методу юснатурализма, поскольку ограничение познания изучением эмпирических фактов само по себе еще не ведет к научной обоснованности получаемых выводов. По мнению ученого, проблема научности эмпирического познания заключается прежде всего в неясности критерия, в соответствии с которым производится отбор фактического материала, подлежащего исследованию. При исключительно эмпирическом подходе, как отмечал Л. И. Петражицкий, возникает парадоксальная ситуация: получается, что «до отыскания и научного обоснования такого критерия исследователям уже известно, что такие-то явления право или даже “несомненно право”», в то время, как «дело идет еще об отыскании таких признаков, по которым можно было бы с научной основательностью известные явления относить или не относить к праву».19 Иными словами, для того чтобы ограничить предмет теории права совокупностью установленных государством правовых норм, как это делает догматическая юриспруденция, необходимо сначала определить, что в этих нормах есть правового. Иначе определение свойств целого (права) через невыясненные свойства частей (правовых норм) предстает логически некорректным. Л. И. Петражицкий был убежден, что «пока нет научного понятия права, о научном добывании каких бы то ни было истин о праве, а тем более о построении такой системы этих истин, которая заслуживала бы имени науки, на почве изучения фактов правовой жизни, речи быть не может».20 Данное положение свидетельствует о том, что методологическая позиция Л. И. Петражицкого не может быть в полной мере отождествлена с позитивизмом, которому свойственно признание безоговорочного приоритета за эмпирическим исследованием

Представляется, что главной причиной характеристики психологической теории права Л. И. Петражицкого как основанной на методологии позитивизма является ее интерпретация в контексте классической научной рациональности. Эмпирико-позитивистский подход в классической науке рассматривается как единственно возможный вариант правопознания, отличный от априорно-рационалистического, представленного школой естественного права. Однако нельзя не принимать во внимание того обстоятельства, что Л. И. Петражицкий расходится с обоими направлениями в самом понимании научно-правового знания. Признавая «негодность» для построения «научной теории права» юридико-позитивистского ограничения области правовых явлений совокупностью государственно-установленных норм, Л. И. Петражицкий вместе с тем не приемлет и неокантианскую методологию школы «возрожденного естественного права», что, по мнению Г. Д. Гурвича, и было ошибочно принято за проявление у Петражицкого позитивизма.21 Как уже отмечалось, в рамках позитивистского идеала научности основное значение в познавательном процессе придается методам наблюдения и описания явлений. Представители же «возрожденного» юснатурализма, утверждая, что с помощью научных методов невозможно постижение сущности права, имеют в виду те ограниченные познавательные средства, которые имеются в распоряжении у позитивистов. Л. И. Петражицкий разрешает эту оппозицию классических методологических стратегий, выдвигая иное понимание метода, основанное на представлении о правоведении как о гуманитарной науке

Невозможность построить общую теорию права как теорию позитивного права обусловлена, по мнению Л. И. Петражицкого, несоответствием «духовной природе правовых явлений (выделено нами. — М. Е., Е. Т.) тех методов, которые по традиции применяются при исследовании правовых явлений».22 В науках, имеющих дело с духовными феноменами, метод заключается «во внутреннем восприятии происходящего в собственной психике» и поэтому может быть назван методом внутреннего наблюдения, самонаблюдением, или интроспекцией.23 Данный метод обусловлен спецификой предмета, подлежащего исследованию, который «состоит в наших же психических переживаниях, в данных нашего внутреннего опыта», а значит «доступен более близкому, непосредственному и достоверному познанию, чем материал, с которым имеют дело такие науки, как, например, физика, химия, физиология, вообще науки, касающиеся внешнего мира».24

Однако прежде чем перейти к вопросу об особенностях понимания Л. И. Петражицким интроспективного метода, необходимо остановиться на его общепсихологических воззрениях, характеризуемых, в частности Г. Д. Гурвичем, как «эмоциональный интуитивизм», не имеющий ничего общего с господствовавшей тогда эмпирической психологией.25 Необходимость их характеристики связана с тем, что психология, по мнению ученого, является научным базисом всех гуманитарных наук, неудовлетворительное состояние которых объясняется отсутствием «надлежащей, правильной, теории психических явлений в частности, и в особенности научной теории мотивов поведения».26 Предложенная Л. И. Петражицким классификация элементов психической жизни является неотъемлемой частью его методологической концепции

Наиболее важным аспектом данной классификации является выделение особого вида эмоциональных переживаний, которые Л. И. Петражицкий называет бланкетными.27 Все этические эмоции (правовые и нравственные) относятся именно к данному виду. Основная их особенность состоит в том, что они «не предопределяют сами по себе характера и направления поведения и могут, смотря по содержанию соединенных с ними акционных и иных представлений, служить импульсами к самым разнообразным, в том числе социально вредным поступкам».28 Совершенно очевидно, что акционные представления, переживание которых лежит в основе всех этически значимых поступков, не являются ценностно-нейтральными, иначе они вряд ли могли бы вызывать репульсивные (отвергающие) либо аппульсивные (одобряющие) эмоции. Аксиологическая теория мотивации Л. И. Петражицкого существенно отличается от той, что принята в детерминистской психологии, основанной на методологии позитивизма. В последней имеет место каузальное объяснение психических феноменов, поэтому любые поступки рассматриваются как реакция на те или иные воздействия извне. Однако в этом случае оказывается необъяснимым, почему в одинаковых условиях разные субъекты ведут себя по-разному. Учение о мотивах поведения, предложенное Л. И. Петражицким, позволяет понять этот факт, так как основное значение приобретают процессы переживания ценностей, происходящие в сознании субъекта. Как отмечает Г. Д. Гурвич, «само противопоставление элементарных (специальных) эмоций и высших (бланкетных) эмоций имеет своей предпосылкой веру в реальность духовной жизни, которой эти эмоции и соответствуют».29

Итак, при анализе конкретных познавательных операций, разработанных Л. И. Петражицким, необходимо иметь в виду, что ученый описывает два разнонаправленных метода: внутреннее наблюдение за собственными переживаниями (интроспекцию) и внешнее наблюдение, материалом для которого служат телесные движения и состояния людей, свидетельствующие о переживаемых эмоциях.30 Для характеристики методологии Л. И. Петражицкого важно определить, какой из двух методов — исследование сознания либо исследование поведения — является приоритетным. Так, В. А. Бачинин полагает, что основной объект интереса Петражицкого — именно поведение, с чем связано определение им психологической теории как бихевиористской.31 Такой трактовке противоречит, однако, понимание метода внешнего наблюдения как средства выхода за пределы личной правовой психики исследователя.32 Кроме того, Л. И. Петражицкий указывает, что «необходимым условием для познания чужих психических переживаний является интроспективное познание переживаний того же рода у самого исследователя».33 Эти положения свидетельствуют о несамостоятельности метода внешнего наблюдения. Фактически он не является методом познания вообще, так как служит не для получения нового знания, а для эмпирической верификации данных, полученных в результате интроспективного исследования

Утверждая метод самонаблюдения в качестве основного в научно-правовом исследовании, Л. И. Петражицкий вместе с тем не дает описания тех интеллектуальных операций, которые должны быть осуществлены в рамках интроспективного познания. Ученый ограничивается указанием фактов, представление которых может помочь в возникновении соответствующих переживаний, но этого явно недостаточно для понимания сути данного метода. Однако комплексный анализ методологических воззрений ученого позволяет восполнить этот пробел. Как уже отмечалось, для Л. И. Петражицкого основная цель научно-правового исследования — поиск признаков, позволяющих отличить право от иных явлений. При этом итогом интроспективного познания должно стать формулирование такого понятия права, которое бы выражало «идею всего того, что мыслимо, как обладающее известными признаками», т. е. охватывало бы не только наблюдаемые в определенный момент времени, но и бывшие, и будущие явления, а также те, «которые не существовали и не будут существовать, но могут быть представлены, как если бы они существовали, — вообще все мыслимые объекты, раз они мыслятся, как снабженные данным признаком».34

Проблема, однако, заключается в том, что познание мыслимой идеи права на основе интроспективного метода едва ли возможно. Являясь прежде всего актом самопознания, данный метод неразрывно связан с индивидуальной психикой, поэтому результатом его использования будет описание субъективных переживаний самого исследователя, а не соответствующего объекта. Однако, например, Н. Н. Алексеев полагал, что представленный Л. И. Петражицким анализ бланкетных эмоций позволяет утверждать, что «внутреннее объективное содержание их… выходит из пределов субъективной жизни и связанных с ней субъективно психических переживаний». Более того, по его мнению, «изучение эмоциональных актов убеждает, что они являются носителями чисто объективных содержаний», им «свойственна прежде всего особая направленность на объект, и в этом смысле их можно назвать актами интенциональными».35

Очевидно, что успех Л. И. Петражицкого в познании инвариантной, императивно-атрибутивной, структуры права можно объяснить тем, что ученый вышел за весьма узкие рамки интроспективного метода и фактически осуществил феноменологический анализ права.36 И интроспективный, и феноменологический методы имеют дело с одним материалом — данными сознания. При этом они соотносятся друг с другом как соответственно эмпирическое и эйдетическое познание: в то время как интроспекция «стремится к установлению состава и связей наших переживаний как временных процессов в индивидуальных человеческих сознаниях», феноменологический метод «рассматривает отдельные моменты сознания в их “идее” или сущности, желая вскрыть свойства и соотношения, присущие им по существу, — независимо от переживания или непереживания их в тот или иной момент теми или другими индивидуумами».37 Переход Л. И. Петражицкого от эмпирического к эйдетическому познанию, очевидно, оказался возможным благодаря требуемой феноменологией «правильной установке способов созерцания», которая выражается в «полной сосредоточенности умственного взора на том, что является искомым, и полном отвлечении от “другого”».38

Феноменологический характер методологии Л. И. Петражицкого отмечал Н. Н. Алексеев, полагавший, что «ядро» его теории «образует… убеждение, что существуют некоторые неразложимые и первоначальные эмоциональные акты, являющиеся основой всего того, что человеческое мнение называет правом», а потому «эмоционализм Л. И. Петражицкого, несмотря на его идейную связь с натурализмом, гораздо ближе по своему духу стоит к современной феноменологии, чем это предполагает общераспространенное воззрение».39 По мнению Г. Д. Гурвича, Л. И. Петражицкий «последовательно преодолевает субъективистский психологизм… с тем, чтобы принять во внимание непосредственно переживаемые объективные духовные смысловые значения и изучать способы их восприятия».40 Это также позволяет Г. Д. Гурвичу утверждать, что используемый Л. И. Петражицким «метод чистого описания “переживания”, соответствующего юридическому опыту… приближался… к методу современных немецких феноменологов».41

Примененный Л. И. Петражицким метод «чистого описания непосредственных данных правосознания и нравственного сознания»,42 позволил ему раскрыть differentia specifica права через атрибутивную сущность права, т. е. через субъективные права, понимаемые не как «принадлежности» субъектов, дарованные им антропоморфными объектами, но как соответствующие интеллектуально-эмоциональные переживания. Субъект переживает правомочие как «долженствование другого», как причитающийся ему «долг другого», правовая обязанность переживается субъектом как «право другого». Соответственно правовые эмоции имеют императивно-атрибутивный характер, выражающийся в атрибутивной природе сознания правового долга и императивной природе сознания правомочия. Л. И. Петражицкий, считая невозможным свести мотивы человеческих действий к утилитарным и гедонистическим факторам, полагал, что только переживание субъектом правомочия как «долженствования другого» имеет «характер поощряющего и авторитетно санкционирующего побуждения к такому поведению, какое соответствует содержанию нашего права». При этом «чем интенсивнее действие соответствующей эмоции, чем сильнее мистически-авторитетный характер атрибуции, чем “святее” и несомненнее представляется нам наше право, тем… увереннее и решительнее наш образ действий».43

Таким образом, Л. И. Петражицкий фактически предложил антрополого-онтологическое обоснование прав человека как субъективных прав, существующих исключительно в силу факта соответствующего атрибутивного психического переживания, а не в виде гетерономного права, даруемого Природой, Разумом, Государством или Правопорядком

С этих позиций Л. И. Петражицкий указывает на один из главных, по его мнению, теоретических недостатков классической школы юснатурализма — «односторонне-атрибутивную редакцию» естественных прав

Вместе с тем его не удовлетворяют и идеологические определения субъективного права как меры свободы, которые «были весьма распространены в первой половине XIX столетия в эпоху господства либеральных идей» и которые, по его мнению, следует считать «абсолютно ложными». Суть этих «наивно-реалистических» воззрений состоит в том, что все они «исходят из того, что признание за известным лицом со стороны “объективного права”… известного права создает фактически для этого лица особенно благоприятное… положение в области осуществления соответствующих интересов его, желаний и т. д., доставляет ему фактическую власть, господство…». Однако, полагает Л. И. Петражицкий, «свобода» как «соответствующее благоприятное фактическое положение, являющееся фактическим результатом надлежащего, упорядоченного и т. д. действия права… с одной стороны, и приписываемые кому-либо (проецируемые на кого-либо) права, с другой стороны, суть совершенно разнородные явления».44

Не выдерживают критики, по его мнению, и различные телеологические теории субъективных прав, представители которых (прежде всего Р. Иеринг) полагают, что «все права устанавливаются в интересах тех лиц, которым они даются… и что смысл и значение прав состоит в доставлении выгод, в удовлетворении потребностей, интересов тех, кому они принадлежат». Данные теории, основанные на гедонистических и эгоистических концепциях человеческой природы и поведения человека, с точки зрения Л. И. Петражицкого «ошибочны», так как субъективные права имеют «социальный смысл», для понимания которого следует иметь в виду «не карманы тех или иных собственников, кредиторов, наследников, а народное хозяйство и народную культуру».45 По его мнению, вопросы о задачах и целях субъективных прав, — должны ли они быть направляемы «к достижению свободы или равенства, или… иных идеальных благ»,46 — не имеют отношения «к теоретической теме определения понятия права в субъективном смысле, правопритязания»,47 т. е. постановка таких вопросов научно некорректна. Л. И. Петражицкий же был убежден в том, что переживание субъектом правомочия «само по себе», а не «благодаря наличности каких-либо посторонних, целевых… мотивов»,48 является «самодовлеющей мотивацией» поведения человека. Поэтому не идеологическое, но научное решение проблемы субъективных прав, по мнению Л. И. Петражицкого, состоит в том, что они выступают конституирующим элементом императивно-атрибутивной структуры права

Ограничение бытия права сферой индивидуальной психической жизни не позволило Л. И. Петражицкому разрешить проблему «реальности других Я». Ему, как полагает Г. Д. Гурвич, не удалось показать, как «эмоциональная интуиция связи своих обязанностей с притязаниями иных субъектов… связана с интуицией реальности цельного коллектива таких “Я”, отличных от моего собственного “Я”».49 Вместе с тем переход к пониманию права как интерсубъективного явления едва ли был бы возможен без осуществленной Л. И. Петражицким «деконструкции» идей объективистского плана, что свидетельствует об исключительном значении его концепции для всей постклассической правовой мысли

1Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права // Гурвич Г. Д. Философия и социология права: Избранные сочинения. СПб., 2004. С. 339

2Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 2000. С. 408

3Там же. С. 72-73

4Там же. С. 245, 247

5Там же. С. 305-306

6Там же. С. 308

7Поппе В. Критика методологических основ теорий права и нравственности профессора Л. И. Петражицкого. СПб., 1912. С. 6

8Спиридонов Л. И.., Честнов И. Л. Л. И. Петражицкий: жизнь и научное наследие // Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 2000. С. 10

9Мальцев Г. В. Понимание права: Подходы и проблемы. М., 1999. С. 20, 21, 153

10История политических и правовых учений: Учебник для вузов / Под общ. ред. акад. РАН, д. ю. н., проф. В. С. Нерсесянца. М., 2003. С. 848

11Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. С. 23-24

12Там же. С. 129

13Там же. С. 165–166

14Алексеев Н. Н. Основы философии права. СПб., 1998. С. 64

15Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права. С. 342-343

16Петражицкий Л. И. Введение в изучение права и нравственности. Основы эмоциональной психологии. СПб., 1907. С. V–VI

17Петражицкий Л. И. К вопросу о «возрождении естественного права» и нашей программе: По поводу диссертации П. И. Новгородцева: «Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве». 1901 // Право. 1902. № 41. С. 1793

18Алексеев Н. Н. Основы философии права. С. 64

19Петражицкий Л. И. Введение в изучение права и нравственности… С. 45

20Там же. С. 13

21Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права. С. 339

22Петражицкий Л. И. К вопросу о «возрождении естественного права» и нашей программе… С. 1803

23Петражицкий Л. И. Введение в изучение права и нравственности… С. 19

24Там же. С. 15–16

25Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права. С. 344

26Петражицкий Л. И. Введение в изучение права и нравственности… С. 137

27Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. С. 29

28Там же. С. 127

29Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права. С. 342

30Петражицкий Л. И. Введение в изучение права и нравственности. С. 37

31Бачинин В. А. История философии и социологии права. СПб., 2001. С. 268

32Петражицкий Л. И. Введение в изучение права и нравственности. С. 37

33Там же. С. 35

34Там же. С. 40, 41

35Алексеев Н. Н. Основы философии права. С. 66

36Поляков А. В. Общая теория права: проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода. СПб., 2004. С. 154

37Кравков С. В. Самонаблюдение // Антология феноменологической философии в России. Т. 2. С. 252–253

38Поляков А. В. Общая теория права: Проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода. С. 177

39Алексеев Н. Н. Основы философии права. С. 64

40Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права. С. 256

41Там же. С. 339

42Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права. С. 256. С. 345

43Там же. С. 127, 129

44Там же. С. 301, 303

45Там же. С. 299, 300

46Там же. С. 245

47Там же. С. 294

48Алексеев Н. Н. Основы философии права. С. 63

49Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права. С. 347

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.law-students.net/