План.

I.      Введение.

II.     Общие положения о языке Н.М. Карамзина в томе I «Истории Государства Российского».

1.         Немного истории об «Истории…» и не только.

2.         Собственно архаические особенности языка Карамзина в «Истории Государства Российского» (взгляд сверху).

III.    Сложное предложение.

IV.     Простое предложение. Подлежащее и сказуемое.

V.      Управление.

VI.     Порядок слов.

VII.    Заключение.

VIII.   Библиография.

I.         Введение.

А.С. Пушкин писал: «Однообразные и стеснительные формы, в кои отливал он [Ломоносов] свои мысли, дают его прозе ход утомительный и тяжелый. Эта схоластическая величавость, полуславянская, полулатинская, сделалась было необходимостью: к счастию, Карамзин освободил язык от чужого ига и возвратил ему свободу, обратив его к живым источникам народного слова». Но все-таки, деятельность Н.М. Карамзина за спиной Пушкина осталась незаметной. А ведь именно Карамзин создал нормированный русский литературный язык как данность.

На мой взгляд, Николай Михайлович Карамзин – фигура настолько значительная как в русской литературе, так и в языке собственно, в то же время недостаточно изученная, что данная работа будет не лишней.

По большей части, в современной научной литературе Н.М. Карамзин представлен как реформатор русского литературного языка, создатель так называемого «нового слога» (именно ее и придерживается автор скромного труда сего). Эта общепринятая точка зрения была одним из первых выражена Я.К. Гротом в конце 19 века в его статье «Карамзин в истории русского литературного языка». Он, как и многие ученые 20 века, считает, что Карамзин является в некотором роде создателем нормированного русского литературного языка. В этой статье Грот Я.К. проанализировал действия Карамзина в литературной, стилистической, синтаксической и лексической сферах в целом. Поскольку основной темой данной работы является синтаксис Карамзина в первом томе его научно-художественного труда «История Государства Российского», то я коснусь взглядов Грота (и других ученых) только относительно изменений, проведенных Карамзиным в области синтаксиса. Грот Я.К. выявил два основных принципа, которым, по мнению этого ученого, следовал Карамзин:

1)     располагать слова в соответствии с течением мысли и законов языка, по-научному, в соответствии с актуальным членением текста.

2)     писать недлинными, неутомительными предложениями (на мой современный взгляд, этому принципу в изучаемом произведении его великий автор не совсем следовал).

Также Грот предположил, что по сути новизна языка Карамзина была не в введении новых синтаксических конструкций, я в «строе речи, в гладкости и в чистоте, в смелых сочетаниях и сопоставлениях слов, в живых ярких выражениях».

Булаховский Л.А. в §14 «Карамзинская реформа слога» второго тома «Курса русского литературного языка» анализирует реформу слога неотрывно от условий, в которых работал Карамзин, указывает на пути реформы, которыми он шел. Это сознательный отказ от многих устаревших и заимствованных конструкций, не соответствовавших основным закономерностям языка и сближение с разговорной речью (только, однако, салонной); а также «талантливый показ», каким именно должен быть этот художественный язык. Но Булаховский приостанавливается и на недостатках языка Карамзина, обращая внимание на излишнюю манерность, напевность и ритмичность его произведений, недооценку разговорной речи недворянских слоев населения (меткое, надо сказать, замечание).

И.И. Ковтунова, в целом согласная с Булаховским, рассматривая достижения Карамзина в сфере синтаксиса вообще, и порядка слов в частности, как бы оправдывает Карамзина. Она считает, что все недостатки карамзинского слога необходимы и неизбежны, так как основной целью было создание синтаксической нормы как авторитетного общепринятого образца, стилистически нейтрального в употреблении (вопреки ломоносовской теории трех стилей), приспособление порядка слов к выражению смысловых связей в тексте. При этом Ковтунова указывает, что Карамзин во многом ориентировался на синтаксический строй французского языка, то есть, как и Ломоносов, подражал иностранным образцам (хотя синтаксис этого языка ближе русскому, нежели латинский или немецкий).

Поэтому Ефимов А.И. в своем учебнике, подробно рассматривая достижения Н.М. Карамзина в сфере лексических заимствований, хвалит его, называя авторский слог удобопонятным (безусловно), легким и простым, но указывает, что все же синтаксическая однобокость Карамзина заключалась в односторонней ориентировке на «салонный жаргон» (то есть на разговорную речь светского общества).

Е.Г. Ковалевская (кстати, тоже приверженца перечисленных выше взглядов) в учебнике «История русского литературного языка» оценивает все преобразования Карамзина в языке (лексика и синтаксис) и в литературе как литератора, писателя в целом.

Существует и другая, совершенно противоположная точка зрения на лингвистическую деятельность Н.М. Карамзина. «Чрезмерное возвеличивание фигуры Карамзина в русской буржуазной филологии вызвало естественное стремление ряда советских исследователей оценить деятельность Карамзина с иных позиций, показать не только положительные, но и отрицательные стороны его творчества, подчеркнуть, что Карамзин «отказался от многих великих традиций русской литературы». […] такого рода оценки … на наш взгляд, по своей общей принципиальной направленности все же справедливые. (Горшков А.И. «История русского литературного языка»)». Из этого ряда я отыскала только одного его представителя – того самого Горшкова А.И. и две его книги. Для меня оказалось любопытным сравнение отрывков из произведений Н.М. Карамзина «Письма русского путешественника» и Фонвизина «Письма из Франции» в содержательном плане и извлекание из смысловых и литературно-стилевых различий двух совершенно разных авторов (одинаково талантливых) общелингвистических выводов о реакционности и неправильности решения Карамзина в синтаксисе и лексике (возможно, правда, я не совсем поняла этого ученого мужа). Горшков предполагает, что сложился не единый универсальный «новый слог» (то есть язык), а одинаковый, скучный и бедный. Он считает деятельность Карамзина направленной в сторону от общей, главной, магистральной линии развития русского литературного языка. Я (всего лишь на всего простая студентка, куда мне тягаться с Горшковым), позволю себе не согласить с ним, причиной этому является (цитируя этого лингвиста) «узость классовой позиции» его. И, с другой стороны, если бы линия Николая Михайловича Карамзина не совпадала бы с естественным движением языка, то многие его нововведения не прижились бы – а они прижились и мирно живут себе, поживают. Хотя, конечно, общепризнанно, что количественные изменения в языке происходили и до Карамзина (яркий пример тому – замечательные произведения Фонвизина).

Опять возвращаюсь к горячо полюбившейся мне общепринятой точке зрения на языковую деятельность Н.М. Карамзина, представленной на этот раз у В.В. Виноградова (на мой скромный взгляд, очень кратко и полно). Виноградов утверждает, что Карамзин произвел «грамматическую реформу литературного языка, отменяющую устарелые нормы ломоносовской грамматики трех стилей», пропагандировал легкое логическое членение речи, в соответствии с последовательности мысли, «выбросил» архаические союзы, изменил структуру «подчинения предложений».

И еще добавлю я ко всему выше изложенному слова В.Г. Белинского: «Карамзин имел огромное влияние на русскую литературу: он преобразовал русский язык, совлекши его с ходуль латинской конструкции и тяжелой славянщины и приблизив к живой, естественной, разговорной речи».

Почему же объектом данного моего исследования стала именно «История Государства Российского»»? Скорее всего, потому, что ««История Государства Российского» - это точка отсчета новой русской литературы, начало ее классического периода. […] «История Государства Российского» - точка отсчета не только литературы, но и нашего языка, начало современного русского языка (Е.Г. Ковалевская)». А этот, как оказывается, великий труд незаслуженно обойден стороной нашими не менее великими лингвистами. Поэтому ваша покорная слуга, желая восполнить этот пробел, обратилась к синтаксису в «Истории…». Тема синтаксиса была выбрана мной, примерно, по той же самой причине. Большинство ученых расписывают новаторство Николая Михайловича в целом, схематично и обобщенно, а я обратила свой ясный взор, наоборот, на частную сторону архаичных сейчас (это в самом начале 20 века) явлений синтаксиса, точнее словорасположения, управления и соединения частей сложного предложения, встречающихся у Карамзина.

Поскольку «История Государства Российского» и есть уже как бы представитель успехов своего автора, то она отражает основы нового языка. С другой стороны, том I самый ранний из всех двенадцати томов, то он просто обязан содержать большое количество материала для размышления.

II.       Общие положения о языке Н.М. Карамзина в томе I «Истории Государства Российского».

1.      Немного истории об «Истории…» и не только.

Николай Михайлович Карамзин работал над двенадцатью томами «Истории Государства Российского» двадцать два года: с 1803 по 1825 года, первые восемь томов были изданы в 1818 году, последний – двенадцатый – уже после кончины автора, в 1829 году.

По собственному признанию Карамзина, писал он свою «Историю…» не в форме сухого трактата, а в форме живого живописного повествования. То есть по названию и построению (отчасти и содержанию) «История…» - труд научный, а по сути – художественное произведение.

И до, и после Карамзина создавались курсы истории России. Как правило, более поздние из них, вобравшие в себя материалы предыдущих и обогащенные новыми сведениями,  заменяли собой предшествующие и вытесняли их из круга чтения (нормальная судьба каждой научной работы). «Но карамзинскую «Историю…» такая участь миновала: ее читали и читают многие поколения (Муравьев В.Б.)». Может, ее читали и перечитывали, возможно, и в будущем эта традиция возродится, только я сомневаюсь, что современные «продвинутые» люди (и молодые тоже) зачитываются ей. Однако, это не умаляет заслуг Карамзина в исторической, литературной и лингвистической (не буду забывать) сферах.

2.      Собственно архаические особенности языка Карамзина в «Истории Государства Российского» (взгляд сверху).

Конечно, предложения (в томе I) уже не стояли на «латино-славянских ходулях», все же язык Карамзина несколько архаичен. Примечательно, что Николай Михайлович строит очень сложные и широко распространенные предложения (я бы разбила их на несколько штук, покороче, но, к сожалению, я не Карамзин).

Киммериане, древнейшие обитатели нынешних Губерний Херсонской и Екатеринославской, вероятно, единоплеменные с Германскими Цимбрами, за 100 лет до времен Кировых были изгнаны из своего отечества Скифами или Сколотами, которые жили прежде в восточных окрестностях моря Каспийского, но вытесненные оттуда Массагетами, перешли за Волгу, разорили после великую часть южной Азии и наконец утвердились между Истром и Танаисом (Дунаем и Доном), где сильный Царь Персидский, Дарий, напрасно хотел отмстить им за опустошение Мидии, и где, гоняясь за ними в степях обширных, едва не погибло все его многочисленное войско.

По-моему, такая уже (то есть в начале 21 века) неактуальная особенность показывает, что, может, и не латинская ходуля поддерживала Карамзина, но уж точно немецкая костыля. Хотя он и ориентировался на столь близкий нам французский язык, однако не смог избежать влияния немецкого (на мой взгляд). Эта «витиеватость» породила последующую критику его произведений, а «манерность» изложения, все же не свойственная развитию русского языка, привела к быстрому устареванию карамзинского слога.

К тому же, существует и еще одна примечательная черта языка «Истории Государства Российского» - это подавляющее преобладание составных конструкций: бессоюзных сложных предложений, сложносочиненных и сложноподчиненных образований. Следовательно, простые предложения почти не употребляются. Причем строй крупных синтаксических объединений основан на принципе сцепления однородных (союзных и бессоюзных) частей. Сложносочиненные (в том числе и построенные по принципу однородных членов бессоюзные) предложения преобладают над сложноподчиненными, но наблюдается учащение их использования к концу тома. Данное соотношение сил не характерно для современного мне языка, некогда производившее впечатление изящества и легкости (конечно, по сравнению с тем, что было: язык сломаешь). Но я призвана отметить и полное грамматическое соответствие их нормам современного литературного языка.

III.      Сложное предложение.

Сложные предложения по количеству превосходят простые предложения. Карамзин строит их (сложные) по принципу однородных членов, нанизывая одно на другое и в финале добавляя (или не добавляя) союз и, а может, но или еще какой. В целом это касается всех типов сложных предложений: и бессоюзных, и сложносочиненных (если их так можно назвать), и сложноподчиненных.

Не скоро Варяги могли овладеть всею обширною страною от Больтийского моря до Ростова, где обитал народ Меря; не скоро могли в ней утвердиться так, чтобы обложить всех жителей данью; не вдруг могли Чудь и Славяне соединиться для изгнания завоевателей, и всего труднее вообразить, чтобы они, освободив себя от рабства, немедленно захотели снова отдаться во власть чужеземцев – но Летописец объявляет, что Варяги пришли от Бальтийского моря в 859 году, и что в 862 Варяг Рюрик и братья его уже княжили в России полунощной!

Видна и характерная для Карамзина конструкция (присоединительная): «[главная часть], союз (придаточная часть), и союз (придаточная часть)». Союзы могли быть любые (включая союзные слова), следовательно, тип придаточной части тоже.

У многих народов Славянских были заповедные рощи, где никогда стук секиры не раздавался, и где самые злейшие враги не дерзали вступить в бой между собою.

Славяне думали, что оно ужасает людей грозными приведениями или страшилами, и что гнев его могут укротить волхвы или кудесники, хотя ненавистные народу, но уважаемые за их мнимую науку.

Монархи народов образованных желают иметь столицу среди Государства, во-первых, для того, чтоб лучше надзирать над общим его правлением, а во-вторых, и для своей безопасности: Олег всего более думая о завоеваниях, хотел жить на границе, чтобы тем скорее нападать на чуждые земли, мыслил ужасать соседов, а не бояться их.

Россияне, приведенные в ужас и беспорядок так называемым огнем Греческим, которым Феофан зажег многие суда их, и который показался им небесною молниею в руках озлобленного врага, удалились к берегам Малой Азии.

Самыми частотными среди них являются сложноподчиненные предложения с изъяснительной придаточной частью.

Конечно же, в «Истории Государства Российского» встречается подчинение всех видов, иногда даже там, где его в современном русском вообще нет. Это мое замечание касается только злополучных конструкций с изъяснительной частью. Сейчас (на рубеже 20-21 веков) главная часть называется вводным словом, а «придаточная» часть не содержит союза что.

Но вероятно, что Славяне, угнетенные ими, отчасти действительно возвратились из Мизии в своим северным единоземцам, вероятно и то, что Волохи, потомки древних Гетов и Римских всельников Траянова времени в Дакии, уступив сию землю Готфам, Гуннам и другим народам, искали убежища в горах и, видя наконец слабость Аваров, овладели Трансильваниею и частию Венгрии, где Славяне долженствовали им покориться.

Может быть, что Кий и братья его никогда в самом деле не существовали, и что вымысел народный обратил названия мест, неизвестно от чего произошедшие, в названия людей.

Невероятно, чтобы Козары, бравшие дань с Киева, добровольно уступили его Варягам, хотя Летописец молчит о воинских делах Аскольда и Дира в странах Днепровских… [дальше писать не имеет смысла]

Следует заметить, такая закономерность возникает при определенных условиях: когда вводное слово начинает предложение (условие расположения) и если оно выражает большую или меньшую степень вероятности (семантический фактор).

Как известно, Карамзин отсеивал устаревающие союзы. Почти полностью сохранились лишь сочинительные: и, а, но, или, очень редко в их значении употреблялся ибо. Из подчинительных остались только что, чтобы, как, ибо, когда, если, хотя, где, нежели, ежели (очень редко), сравнительный союз подобно, союзные слова кой и который. Союзы дабы и доколе чрезвычайно редки в первом томе. Появились и вошли в активный обиход составные союзы: потому что, для того чтобы и т.д.

До дней моих дожили не все отобранные Карамзиным союзы. Устарели ибо, нежели, ежели, подобно, кой. Они заменились другими, например вместо нежели мы сейчас говорим чем.

Итак, все по порядку.

1)    Употребление сочинительных союзов почти соответствует современному. Единственный союз – но – употребляется в устаревших своих значениях союзов: противительного а и соединительного и – и в современном разделительном.

Греческие летописи не упоминают ни об одном главном или общем Полководце Славян: они мели Вождей только частных; сражались не стеною, не рядами сомкнутыми, но толпами рассеянными и всегда пешие, следуя не общему велению, не единой мысли начальника, а внушению своей особенной, личной смелости и мужества, не зная благоразумной осторожности, которая предвидит опасность и дережет людей, но бросаясь прямо в середину врагов.

Имя сие исчезло в древней России, но сделалось общим именем Ляхов, основателей Государства Польского.

Но крайней мере, завоеватели не удовольствовались мечами, но обложили Славян иною данию и брали, как говорит Летописец, по белке с дома…

Эти его значения преобладали над современным разделительным (часто, но не всегда вместо но употреблялся однако).

Встречаются конструкции, где он избыточен:

Тогда – заметим сие первое хронологическое показание в Несторе – какие-то смелые и храбрые завоеватели, именуемые в наших летописях Варягами, пришли из-за Бальтийского моря и наложили дань на Чудь, Славян Ильменских, Кривичей, Мерю, и хотя были чрез два года изгнаны ими, но Славяне, утомленные внутренними раздорами, в 862 снова призвали к себе трех братьев Варяжских, от племени Русского, которые сделались первыми Властителями в нашем древнем отечестве, и по которым оно стало именоваться Русью.

2)    В основном, подчинительные союзы подверглись отсеиванию или видоизмению. Ибо – союз причины и следствия – встречается в нескольких ипостасях.

Мы все граждане, в Европе и в Индии, в Мексике и в Абиссинии, личность каждого тесно связана с отечеством: любим его, ибо любим себя.

Восточные Готфы должны были покориться, а Западные искали убежища во Фракии, где Римляне, к несчастию своему, дозволили им поселиться, ибо Готфы, соединясь с другими мужественными Германцами, скоро овладели большею частию Империи.

Ольга сидела в своем тереме и смотрела, как Древляне гордились и величались, не предвидя своей гибели, ибо Ольгины люди бросили их вместе с ладиею в яму.

Пример номер один, здесь союз тождественен современному потому что, во втором предложении он употребляется в соединительном значении (= и), а в третьем – равен поэтому.

3)    Союзное слово кой (архаичное) было актуальным во времена Карамзина, поэтому широко используется им.

Счастливы древние: они не ведали сего мелочного труда, в коем теряется половина времени, скучает ум, вянет воображение: тягостная жертва, приносимая достоверности, однако ж необходимая!

Благодаря всех, и живых, и мертвых, коих ум, знания, таланты, искусство, служили мне руководством, поручаю себя снисходительности добрых сограждан.

Наравне с кой использует Карамзин и который. Эти два союзных слова мирно жили по соседству еще долгое время, где-нибудь до середины 19 века.

Однако ж Славяне, в самом безрассудном суеверии, имели еще понятие и Боге единственном и вышнем, Коего, но их мнению, горние небеса, украшенные светилами лучезарными, служат достойным храмом, и Который печется только о небесном, избрав других, нижних богов, чад Своих, управлять землею.

Союзы ибо и кой самые частотные из всех устаревших. Вызвано это тем, что в «Истории…» много подчинительных конструкций с определительными придаточными и придаточными причины и следствия. 

4)    Сравнительный союз (слово) подобно встречается обычно в сравнительных оборотах (как бы отвлечение от темы), которые в современном русском строятся по средствам союза как.

Сии три народа, подобно Древлянам, обитали в глубине лесов, которые были их защитою от неприятелей и представляли им удобность для звериной ловли.

Кроме идолов Немецкие Славяне, подобно Дунайским, обожали еще реки, озера, источники, леса и приносили жертвы невидимым их Гениям, которые, по мнению суеверных, иногда говорили и в важных случаях являлись людям.

Эти сравнительные обороты соответствуют современным как, который в этом значении не употребляется.

5)    Сравнительный союз нежели, можно сказать, монополист:

Пусть Греки, Римляне пленяют воображение: они принадлежат к семейству рода человеческого и нам не чужие по своим добродетелям и слабостям, славе и бедствиям, но имя Русское имеет для нас особенную прелесть: сердце мое еще сильнее бьется за Пожарского, нежели за Фемистокла или Спициона.

Сия мысль кажется мне более остроумною, нежели основательною.

Современного союза чем в первом томе нет вообще. Видимо, не родился еще.

В некоторых предложениях трудно восстановить значение союза:

Скажем смело, что она была в мире злодейством прежде, нежели обратилась в добродетель, которая утверждает благоденствие Государств: хищность родила ее, корыстолюбие питало. Или предложение не поддается перестройке с помощью союза чем. Но можно смело заявить, что нежели сравнительный.

6)    Ежели. Не самый частотный союз, аналогичен современному если, который, безусловно, встречается намного чаще.

Русские язычники, как пишет Адам Бременский, ездили в Курляндию и в Самогитию для поклонения кумирам – следственно, имели одних богов с Латышами, ежели не все, то хотя некоторые Славянские племена в России – вероятно, Кривичи, ибо название их свидетельствует, кажется, что они признавали Латышского Первосвященника Криве Главою Веры своей.

Следственно, ежели Славяне и Венеды составляли один народ, то предки наши известны и Грекам, и Римлянам, обитая на ЮГ от моря Бальтийского.

Этот условный союз уже выходил из употребления в высших слоях общества (если там когда-либо был). Сейчас носит «одежду просторечного оттенка».

7)    Целевой союз дабы (= чтобы) тоже не был в почете у Карамзина. Скорее всего, так как приведенное предложение из Предисловия к «Истории…» (в котором Карамзин обращается к читателю, объясняя причины, побудившие его написать сей научный труд), он стилистически и содержательно оправдан: приличия и правила этикета могли требовать применения именно такого варианта высказывания.

Надлежало или не сказать ничего, или сказать все о каком-то Князе, дабы ин жил в нашей памяти не одним сухим именем, не с некоторою нравственною физиогномиею.

8)    Союз доколе (в значении пока) встречается у Карамзина только однажды в переводе из летописи. Можно заключить, что это в некотором смысле желание сохранить «аромат древности».

Так будет и впредь, доколе есть война и мечи на свете.

9)    Поскольку Карамзин проводил опыты на союзами, расширял их значения, сферу употребления, встречаются у него и неудачные экземпляры. Не сразу понимается, что автор имеет в виду.

Но [+ так] как сии условия требуют блюстителей и власти наказывать преступника, то и самые дикие народы избирают посредников между людьми и законами.

Воеводами назывались прежде одни воинские начальники, но как [+ только] они и в мирное время умели присвоить себе господство над согражданами, то сие имя знаменовало уже вообще повелителя и властелина у Богемских и Саксонских Венедов, в Крайне Государя, в Польше не только воинского предводителя, но и судью.

Получается, что союзу как «некогда сравнивать понятия», у него и так много «дел» (значений), поэтому в сравнительном значении (характерным для него сейчас) используется подобно (прямо-таки разделение труда). Здесь как скомбинирован с частицей то и «означает» условие.

Или еще один опытный экземпляр:

Англичане же причислены им к Варягам для того, что [= потому что] они вместе с Норманами составляли Варяжскую дружину в Константинополе.

Составной союз для того, что (со значением причины) сохранился, присоединив частицу бы и сменив ориентацию: был причинный, стал целевой.

Эти два союза оказались не жизнеспособными в данных своих значениях: как то распался, а для того, что подвергся семантическим изменениям.

Архаичными являются сейчас союзы (встречающиеся в «Истории…») и уже устаревшие в конце 18 века (доколе, дабы, ибо=и), и еще широко употребительные тогда (нежели, кой), и союзы-неологизмы.

IV.      Простое предложение. Подлежащее и сказуемое.

У Карамзина встречается только несколько архаичных особенностей в сфере главных членов предложения, но самых, что ни на есть, частотных (попадаются, как говорится, на каждом шагу).

Во-первых, во времена Николая Михайловича между подлежащим и сказуемым, выраженными существительными в форме именительного падежа, всегда употреблялся глагол-связка, например, есть.

Одно государствование Иоанна III есть редкое богатство для Истории: по крайней мере, не знаю Монарха достойнейшего жить и сиять в ее святилище.

Впрочем, Гельмольдово предание, утверждаемое и Саксоном Грамматиком, не есть ли одна догадка, основанная на сходстве имен?

Скорее всего, устаревшая на сей день конструкция, была еще актуальной во время жизни Карамзина, так как современный вариант «подлежащее – сказуемое» (имеется в виду тире) у него категорически не встречается.

Помимо этого глагола использует Карамзин и другой. Это быть:

Сие известие для нас любопытно и важно, ибо Венеды, по сказанию Иорнанда, были единоплеменники Славян, предков народа Российского.

Они были мужи знающие и разумные, ловили зверей в тогдашних густых лесах днепровских, построили город и назвали оный именем старшего брата, то есть Киевым.

Но, с другой стороны, эта самая конструкция соотносится с современной «быть + существительное в форме творительного падежа», то есть какой-нибудь «нынешний» писака сотворил бы что-то вроде «Венеды были единоплеменниками славян». Стоит заметить, что при наборе этого предложения (которое принадлежит перу великого мужа «Истории») на компьютер, программа посчитала его вполне современным, а у меня грамматика и стилистика проверяются очень строго.

Подобная картина (это уже во-вторых) наблюдается и среди составных именных сказуемых, смысловая (то бишь именная) часть которых выражена прилагательным, причастием (действительным или страдательным), местоимением. Они обычно в форме именительного падежа, иногда краткие, иногда полные.

К сожалению, они не сказывали всего, что бывает любопытно для потомства, но, к счастию, не вымышляли, и достовернейшие из Летописцев согласны с ними.

Все были кочующие, все питались скотоводством и звериною ловлею: Гунны, Угры, Болгары, Авары, Турки – и все они исчезли в Европе, кроме Угров и Турков.

Нельзя видеть без удивления сию кроткую добродетель, можно сказать, обожаемую людьми столь грубыми и хищными, каковы были Дунайские Славяне. (Здесь встречается относительное местоимение, и сейчас эта конструкция выглядела бы иначе: «какими были Славяне»).

Слово Vaere, Vara есть древнее Готфское и значит союз: толпы Скандинавских витязей, отправляясь в Россию и в Грецию искать счастия, могли именовать себя Варягами в смысле союзников или товарищей (со словами всегда так: «слово пастырь есть Латинское», «оно [то бишь слово «Князь»] есть древнее Славянское»).

И еще один примерчик (заметьте! Относительное прилагательное в краткой форме!):

… [начало писать не имеет смысла, да и середину тоже: длинно больно] что предки сих народов … могли быть единоплеменны с Германцами и Славянами.

В качестве связки используются разные глаголы (помимо быть и есть):

Сарматы (или Савроматы Геродотовы) делаются знамениты в начале Христианского летоисчисления, когда Римляне, заняв Фракию и страны Дунайские своими Легионами, приобрели для себя несчастное соседство варваров.

Но большей частью в таких случаях (пример над) картина соответствует современной (почти всегда).

Это (устаревшее) положение дел распространяется и на, допустим, обстоятельства, выраженные деепричастными оборотами вида «быв, будучи + существительное или прилагательное в форме именительного падежа»

Быв сперва идолопоклонники, они в осьмом столетии приняли Веру Иудейскую, а в 858 Христианскую.

Одновременно встречаются и современные конструкции, то есть соответствующие языку моего поколения. Приведу только один пример: неинтересно писать то, что и так на каждом шагу сейчас:

Каждое семейство было маленькою, независимою Республикою, но общие древние обычаи служили между ими некоторою гражданскою связью.

Получается, что уже в конце 18 – начале 19 веков развивалась тенденция к постановке именной части составного именного сказуемого в форму творительного падежа, независимо от части речи. И, конечно же, как настоящий ас своего дела, Карамзин отразил ее (но только отразил).

Пункт номер три в этом разделе – это, как ни странно, употребление двусоставных предложений вместо современных безличных (во как!) Во всем виновато сказуемое. Кто ж так сейчас скажет, или напишет?

Все доказывает, что они имели уже обычаи гражданские.

Сей народ, древний и многочисленный, занимавший и занимающий такое великое пространство в Европе и Азии, не имел Историка, ибо никогда не славился победами, не отнимал чуждых земель, но всегда уступал свои: в Швеции и Норвегии Готфам и в России, может быть, Славянам – и в одной нищете искал для себя безопасности, «не имея (по словам Тацита) ни домов, ни коней, ни оружия, питаясь травами, одеваясь кожами звериными, укрываясь от непогод под сплетенными ветвями».

Правильно, никто. А вот Карамзин писал (предложение из «Истории…» же процитировано). Очень уж это словосочетание «иметь что-либо» похоже на английское (например) «to have something», кстати, очень широко англичанами употребляющееся (I have an idea – дословно – Я имею идею; I have a house – дословно – Я имею дом). Обычно предложения с таким сказуемым переводятся на русский язык как раз таки безличными конструкциями.

Из второго примера видно, что подобным образом строились и деепричастные и причастные обороты: «имея, или имев что-либо», «имевший что-либо».

В договоре Олега с греками упоминается еще о Волосе, которого именем и Перуновым клялися Россияне в верности, имев к нему особенное уважение, ибо он считался покровителем скота, главного их богатства.

Купцы, ремесленники охотно посещали Славян, между которыми не было для них ни воров, ни разбойников, но бедному человеку, не имевшему способа хорошо угостить иностранца, позволялось украсть все нужное для того у соседа богатого: важный долг гостеприимства оправдывал и самое преступление.

«Иметь» (или «не иметь») Карамзин мог все: и «опытность долговременную», и «сообщение», и «Вождей только частных», и «несчастные для них следствия», и «города на земле», и «особенных телохранителей», и «верную Хронологию», и «все нужное для человека», и даже «счастливое действие» и «свое младенчество». Эти случаи можно отнести к лексико-синтаксическим, ибо зачастую в современном русском языке мы используем синонимичные им глаголы. Например, не «имея торговлю», а «торгуя». Как известно, Карамзин сделал многое в сфере заимствований, калькируя иноязычные (в частности, французские) словосочетания. Данные его изыскания не прижились.

В этот же раздел я отнесла и распространенные (обычно) односоставные определенно-личные предложения (сейчас это разговорная черта, да и предложения не такие большие). Странно как-то звучит:

Всемирная История великими воспоминаниями украшает мир для ума, а Российская украшает отечество, где живем и чувствуем.

Видим на земле величественные горы и водопады, цветущие луга и долины; но сколько песков бесплодных и степей унылых!

Читатель заметит, что описываю деяния не врознь, по годам и дням, но совокупляю их для удобнейшего впечатления в памяти.

На их месте обычно в современном русском литературном языке встречаются предложения, где обязательно есть подлежащее, выраженное местоимением первого лица единственного или множественного числа.

При этом наравне с односоставными конструкциями у Карамзина есть и (не реже) двусоставные:

Так я мыслил и писал об Игорях, о Всеволодах, как современник, смотря на них в тусклое зеркало древней Летописи с неутомимым вниманием, с искренним почтением; и если вместо живых, целых образов представлял единственно тени в отрывках, то не моя вина: я не мог дополнять Летописи!

Вынуждена заметить, что к концу тома односоставных предложений такого типа становится меньше. Но, возможно, виной этому не острое чутье автора, а все меньшее проявление его я в произведении (все-таки это же научный труд).

Я не считаю, что Карамзин путем выше перечисленных архаизмов (все четыре пункта) пытался стилизовать свою «Историю Государства Российского» (события давно минувших дней) под древность. По-моему, с этой целью (если таковая имеется) он использует лексику.

V.        Управление.

Архаизмы управления (которые есть в томе I «Истории Государства Российского) многочисленны. Их можно условно разделить на две большие группы:

1)    сочетание, в котором глагол требуют при себе другого предлога и/или падежа существительного;

2)    конструкция соответствует современной грамматике, но не употребляется – у нее есть современный аналог.

Группа номер один. В «Истории Государства Российского» (в первом томе) очень много таких (в современном языке или падеж, или предлог другой) архаизмов управления очень много. Они практически не поддаются классификации, каждый случай по-своему уникален и имеет собственную историю, отличную от других. Так или иначе, попытка не пытка.

Вид первый. Глаголы требуют при себе существительного в форме не родительного падежа (так у Карамзина), а винительного:

не могут дать ему помощи

искали золота; искали мнимых сокровищ; искать деятельности в службе Императоров

не удовлетворяет любопытству Историка; удовлетворив главным побуждениям

не умели восстановить древних законов

пять лет не тревожили России

Почти все эти словосочетания содержат отрицания при глаголах, и, действительно, должен быть употреблен родительный падеж, но все-таки более предпочтителен винительный.

Вид второй. Глаголы управляли существительным в форме творительного падежа без предлога:

говорили семью разными языками; говорят языками столь между собою сходственными; говорит почти одним языком с Финнами; кто говорил их языком; им [Польским наречием] говорят … в Королевстве Польском; долженствовали … говорить уже языком различным; говорили языком их лучше, нежели Скандинавским

Следует особо отметить что сочетание «говорить каким-либо языком» (современный аналог: «говорить на языке»), скорее всего, является калькой. В английском языке существует словосочетание «speak language», построенное, кстати, без предлога.

одеваясь кожами звериными

жертвовали ей Славяне своею жизнию

умереть голодом

дарили гостей деньгами

Некоторые из них заменились словосочетаниями, содержащими предлог, в некоторых глаголы изменили (а может, не изменили – выражение заимствовано) управление.

Вид третий. Здесь собраны все словосочетания, в которых есть названия сторон света:

граничили к Югу с Дакиею; окруженный к Западу, Северу и Востоку, Рюрик (к + Р.п.)

граничила на Восток с Биармиею, а на Северо-запад с Квенландиею; обитая на Юг от моря Бальтийского; обитали на Север от Черного моря; достигали на Востокдо нынешней Ярославской … Губернии, а на Юг до Западной Двины; из коих четыре были на Восток от Днепра (на + В.п.)

Во всех случаях, какими бы ни были предлог и падеж, они не соответствуют современным моделям.

Вид четвертый. Конструкция: «глагол + примыкающее прилагательное в именительном падеже, вместо творительного («по-новому»)»

дерзнув первые тревожить; долженствовали первые гибнуть в битвах; пали мертвые к ногам Олеговым; Святослав первый ввел обыкновение

Тип пятый «про имя». Слово имя в форме творительного падежа без предлога расшифровывается как «по имени» (то есть предлог по + Д.п.):

умертвил их Князя, именем Бокса; некто, именем Само, был смелым; их первый Государь, именем Видвут, царствовал; двое из единоземцев Рюриковых, именем Аскольд и Дир, отправились; Святослав…, первый Князь Славянского имени, был еще отроком; один из их витязей, именем Анемас, открыл себе путь

Тип шестой. Словосочетание «несколько времени» (наречие + время в Р.п.), заменено сейчас на «некоторое время» (местоимение и время в винительном):

держались еще несколько времени; несколько времени убегали сражений; могла несколько времени наслаждаться

Тип седьмой. Опять про время. Калька, возможно, с французского языка. С течением времени, предлог в заменился на предлог на.

так в исходе шестого века … жили; Аттила властвовал над ними …в исходе V века; силу оружия своего в исходе VII века, или уже в VIII, обратил

чтобы в следующий год пирог был уже съеден; в следующий год … выступил из Константинополя

Существует сходство между этой архаичной конструкцией и современной английской «in year, month, morning», где мы и видим этот самый предлог в (in).

Тип восьмой объединил в себе «весьма не сходственные» конструкции, содержащие предлог:

что касается собственно до Скифии (до + Р.п)

принадлежа к области Славян (к + Р.п.) – калька

вода … приятна для вкуса (для + Р.п.)

пришли от Бальтийского моря (от + Р.п.)

третьему Поренуту о четырех лицах и с пятым лицем на груди; кумир его о трех головах; его кумир о двух лицах (о + Р.п.)

согласно с известием … Летописцев; согласно с общею или особенною пользою своего народа; согласно с Византийскими Историками – это вводные конструкции, имеют в современном русском соответствие с беспредложной «согласно чему» (с + Т.п.)

оружие состояло в мечах, дротиках, стрелах; надписи их состоят в Рунах (в + П.п.)

между которыми не было для них ни воров, ни разбойников; нашли между убитыми Славянами многие женские трупы (между + Т.п.)

отливая голову, стан и ноги в разные формы; не умели отливать статуй в одну форму (в + В.п.). Оказывается, такое сочетание слов означает «делать одной формы», а я вначале «все голову ломала», как же они потом части тела скрепляли.

Судьба у каждого словосочетания была своя. Где-то устранился только предлог, но в большинстве случаев изменилась падежная форма, а вслед за ней заменился и предлог.

Тип девятый вобрал в себя все оставшееся без предлога. Впоследствии предлог «откуда ни возьмись и появись», что повлекло за собой изменение формы падежа управляемого существительного.

благодаря всех, и живых и мертвых; покровительствуя Императоров Греческих (Р.п.)

верить их общему происхождению (Д.п.)

совершаются в честь идолу языческому; в честь ему совершила тризну (Д.п.)

следы варварства, обузданного человеколюбием духом Христианства (Д.п.)

пойдет воевать Болгарию (В.п.)

они воевали берега Фландрии, Эльбы и Рейна (В.п.)

свидетельствуя единственно их общее Азиатское происхождение (В.п.)

гадали будущее; Жрецы гадали будущее посредством коней (В.п.)

Из последних четырех примеров видно, что вначале глаголы были переходными и требовали при себе прямого дополнения.

Все эти синтаксические архаизмы в сфере глагольного управления существительными, вероятно, были достаточно широко употребительными и могли представлять устанавливающуюся норму, которая со временем изменилась. Или наоборот, кальки (неологизмы, введенные Карамзиным) подстроились по нее. Употребление таких словосочетаний никак нельзя назвать умышленным.

Только одно словосочетание 9произвольно использованное) взято Карамзиным в своей древней целостности и может быть рассмотрено как лексическая единица – это «ходить в дань»:

«Поди в дань с нами, да и мы вместе с тобою будем довольны.» Предложение является стилизованной цитатой.

Группа номер два не так обширна, как первая. Все конструкции представляют собой синтаксические кальки, вводимые Карамзиным.

Не зная земледелия, обитая в шатрах, кибитках, или вежах, Печенеги искали единственно тучных лугов для стад, искали также богатых соседов для грабительства, славились быстротою коней своих, вооруженные копьями, луком, стрелами, мгновенно окружали неприятеля и мгновенно скрывались с глаз его, бросались не лошадях в самые глубокие реки или вместо лодок употребляли большие кожи.

Древние Государи наши, по известию Константина Багрянородного, всякий год в Ноябре месяце отправлялись с войском из Киева для объезда городов своих и возвращались в столицу не прежде Апреля.

Данная конструкция с предлогом для: «глагол + для + отглагольное существительное» - не используется в современном русском. Сейчас ей соответствует сложное предложение с инфинитивной придаточной частью с союзом чтобы. Архаичная глагольная группа является калькой с французского языка, введенной Николаем Михайловичем. Доказательством служит то, что в английском языке широко употребляется герундиальный оборот (герундий – одна из неспрягаемых форм глагола, имеющие грамматические признаки глагола и существительного). Например, предложение «He made an excuse for going home» дословно переводится. как «Он сделал извинение для возвращение домой», литературный перевод содержит в себе сочетание «чтобы + инфинитив»: Он извинился, чтобы пойти домой.

Встречаются предложения, где обстоятельство образа действия выражено существительным с предлогом (сообщается с наречием), на месте которых и есть эти самые наречия в современном русском литературном языке.

Чувствуя себя более других виновными, жители Коростена целое лето оборонялись с отчаянием.

Столетие называлось веком, то есть жизнию человеческою, ко свидетельство, сколь предки наши обыкновенно долголетствовали, одаренные крепким сложением и здравые физическою деятельностью.

Первое, без сомнения, происходит от боя и в начале своем могло знаменовать воина отличной храбрости, а после обратилось в народное достоинство.

Михаил III, Нерон своего времени, царствовал тогда в Константинополе, но был в отсутствии, воюя на берегах Черной реки с Агарянами.

Однако ж многие Князья, владея счастливо и долгое время, умели сообщать право наследственности детям.

Конструкции содержат разные по происхождению существительные в разных падежных формах и разные предлоги. Возможно, словосочетания являются синтаксическими кальками (опять же) из французского языка. Некоторые из низ соотносятся с английскими.

Словосочетания, содержащие слово «суть», очень популярны у Карамзина.

Я искал древнейших списков: самые лучшие Нестора и продолжателей его суть характерные, Пушкинский и Троицкий, XIV и XV века.

… вероятно, что Каганово городище, близ Харькова, и другие, названные Козарскими, близ Воронежа, суть также памятники их древних, хотя и неизвестных нам городов.

Рассеянные по Европе, окруженные другими народами и нередко ими покоряемые, Славянские племена утратили единство языка, и в течение времен произошли разные его наречия, из коих главные суть: … Русское, … Польское, … Чешское…

Трудно понять, что это слово делает в предложениях, но они там есть, возможно, не зря.

В этом же разделе я рассмотрю повторение или неповторение союза ни и предлогов.

Вообще почти везде повторяющийся союз ни … ни стоит на своем месте, а если его нет, то он и не нужен. Но есть три предложения очень необычных по структуре, с этой точки зрения.

Они страдали и своими бедствиями изготовили наше величие – а мы не захотим и слушать о том, ни знать, кого они любили, кого обвиняли в своих несчастиях?

Там (сверху) союз явно избыточен. Или лучше и поменять на ни?

Знание всех Прав на свете, ученость Немецкая, остроумие Вольтерово, ни самое глубокомыслие Макиавелево в историке не заменят таланта изображать действия.

… что они, сходствуя одеждою и нравами с племенами Скифскими, украшали золотом шлемы, поясы, конские приборы, и не зная железа, ни серебра, делали палицы и копья из меди.

А в этих двух примерах его явно не хватает.

Все эти случаи найдены в самом начале курса истории. Возможной причиной появления является давление старой традиции церковно-славянского письма, для которой такое «плохое» поведения ни было вполне «хорошим».

Предлоги перед однородными членами могли повторяться, могли и не повторяться (наверное, зависело это от настроения автора «Истории…»). Со вторым положением у меня вопросов не возникло. А вот с первым … возникло. Конечно, где-то в половине случаев я бы и сама их туда наставила, но, с другой стороны, в половине случаев они кажутся очень даже лишними. Например:

Разделив силы свои на девять обширных укрепленных станов, они еще долгое время властвовали в Дакии и в Паннонии, вели жестокие войны с Баварцами и Славянами в Каринтии, в Богемии, наконец, утратили в летописях имя свое.

Обитатель южного Пояса, томимый зноем, отдыхает более, нежели трудится – слабеет в неге и в праздности.

Другие, сохранив бытие свое в Германии, в древней Иллирии, в Мизии, повинуются Властителям чужеземным; а некоторые забыли и самый язык отечественный.

Нестор пишет, что славяне издревле обитали в странах Дунайских и, вытесненные из Мизии Болгарами, а из Паннонии Волохами, перешли в Россию, в Польшу и другие земли.

От моря Бальтийского до Ледовитого, от глубины Европейского Севера на Восток до Сибири, до Урала и Волги рассеялися многочисленные племена Финнов.

Не только в самых степенях гражданского образования, в обычаях и нравах, в душевных силах и в способностях ума, но и в самых тесных телесных свойствах видим такое различие между народами, что остроумнейший Писатель XVIII века Вольтер не хотел верить их общему происхождению от единого корня и племени.

Из приведенных примеров выявляется такая закономерность: предлог повторяется «после запятой» всегда, а перед союзом, в зависимости от того, распространен ли однородный член или нет. Так, что здесь у Карамзина оказывается «полный порядок», а не «беспорядок», как кажется при первом рассмотрении.

VI.      Порядок слов.

Вообще порядок слов в томе I «Истории Государства Российского» отличается почти полным соответствием современному. Единственным исключением является положение определений (выраженных прилагательными и местоимениями) относительно определяемых слов: здесь наблюдается настоящий «бардак», который может быть вызван целым рядом причин, как объективного, так и субъективного характера.

Можно увидеть и другие достаточно редкие у Карамзина архаизмы словорасположения.

Начну с прилагательных и местоимений. Современный порядок слов счастливо сосуществует с архаичным. Для удобности я постараюсь классифицировать конструкции.

Тип первый: «определяемое слово (обычно существительное) + относительное (качественное) прилагательное (причастие)». Он отражен уже в самом названии курса истории «История Государства Российского». В постпозиции помимо прилагательных, образованных от географических названий (безусловно, таких большинство), встречаются и другие:

Выражая первые мысли и потребности людей необразованных, рожденных в климате суровом, он должен был казаться диким в сравнении с языком Греческим, смягченным долговременною жизнию в порядке гражданском (с таким же успехом Карамзин пишет: «… мятежные страсти волновали гражданское общество…»), удовольствиями роскоши и нежным слухом людей, искони любивших искусства приятные.

В VII веке они … [– 40 слов]  нападают на Угров, Болгаров,    ослабленных разделом сыновей Кувратовых, и покоряют всю землю от устья Волги до морей Азовского и Черного: Финагорию, Воспор и большую часть Тавриды, называемой потом несколько веков Козариею … [– еще 74 слова] И еще более странный вариант: «… господствовал от Азовского моря до берегов Дуная …, от Черного моря и Каспийского с одной стороны до Германии, а с другой до самой глубины Севера…»

Ужасая Монархов Персидских, самых грозных Калифов и покровительствуя Императоров Греческих, Козары не могли предвидеть, что Славяне, порабощенные ими без всякого кровопролития, испровергнут их сильную Державу (насчет всяких там Государей, Монархов, Императоров, Царей, Правителей и так далее обычно всегда так – клише). Но: «… Козары требовали искусных зодчих от Греческого Императора Феофила…» (правда, всего два раза во всем первом томе).

Одновременно, как это видно из примеров, буквально рядышком, прилагательные находятся перед определяемым словом. Возможно, такой «беспорядок» в словорасположении вызван законами синтаксического периода, его ритма, или желанием Карамзина приукрасить и без того разукрашенное высказывание.

Николай Михайлович оставляет за собой право использовать такой литературный прием, как хиазм (расположение слов крест-накрест), поскольку все остальные он «отменил»:

Хан их, называемый в Византийских летописях Дизавулом, как новый Аттила, покорив многие народы, жил среди гор Альтайских в шатре, украшенном коврами шелковыми и многими золотыми сосудами, сидя на богатом троне, принимал Византийских послов и дары от Юстиниана, заключал с ними союзы и счастливо воевал с Персами.

Только мудрая, долговременная опытность научает людей благодетельному разделению властей воинских и гражданских.

Хиазм отчетливо свидетельствует, что постпозиция относительных (+ качественные) прилагательных (сейчас стилистически маркированная – книжная черта) была нейтральной в употреблении, то есть она целиком и полностью тождественна препозиции.

Небольшое отступление от темы. В хиазмах встречалась пост- и препозиция не только прилагательных, но и управляемых членов при глаголах:

С оружием обходиться не умеем и только играем на гуслях.

Похоже, из-за отказа от книжных «слегка» устаревших стилистических приемов, Карамзин «отыгрывается» на хиазме: это единственное из средств украшения не противоречило его представлениям о слоге, и могло употребляться Николаем Михайловичем достаточно широко (в дополнение к созданной им позже постпозиции качественных прилагательных в качестве литературного приема – многие ученые считают его самым широко распространенным у Карамзина).

Обратно к теме. Качественные прилагательные в постпозиции встречаются относительно редко (по сравнению с препозитивным положением) и, если встречаются, то, согласно актуальному членению предложения, занимают свое место не вполне законно.

Они почувствовали более нужды друг в друге, сблизились жилищами и завели селения, другие, видя в чужих землях грады великолепные и веси цветущие, разлюбили мрачные леса свои, некогда украшаемые для них одною свободою, перешли в Греческие владения и согласились зависеть от Императоров.

Предпринимая такие отдаленные путешествия и завоевания, могли ли Норманы оставить в покое страны ближайшие: Эстонию, Финляндию и Россию?

Есть и исключения, когда качественное прилагательное находится позади определяемого слова на законных основаниях.

Бедственный конец родителя, новость Державы, только мечом основанной и хранимой, бунт древлян, беспокойных дух войска, приученного к деятельности, завоеваниям и грабежу, честолюбие Полководцев Варяжских, смелых и гордых, уважающих одну власть счастливой храбрости: все угрожало Святославу и России опасностями.

Следует отметить, что у Карамзина есть группа строго определенных существительных: прилагательные всегда следуют за ними. Вызвано это тем, что слова эти имеют прямое отношение к религии, соответственно: «мыслию о Силе Вышней», «чувством Вер языческих», «понятие о Боге единственном и вышнем», «в честь Богу невидимому». Видимо, такое словорасположение может являться стилизацией под некоторые особенности церковно-славянского языка («государственного» языка православной церкви).

Тип второй – постпозиция одиночного определения, выраженного местоимением: «определяемое слово (имя существительное) + местоимение (притяжательное)». И.И. Ковтунова именует местоимение, «плетущееся» позади определяемого им существительного, местоимением – «энклитикой».

Империя с трепетом и стыдом видела знамя Константиново в руках их.

Угры, Болгары признали власть его.

Обращаюсь к труду моему.

Там народ сей сделался ужасом и бичом соседов, служил оружием взаимной их ненависти, а за деньги помогал им истреблять друг друга.

Но житель полунощних земель любит движение, согревая им кровь свою; любит деятельность; привыкает сносить частые перемены воздуха и терпением укрепляется.

Такое устаревшее словорасположение преобладает у Карамзина, и, следовательно, некогда являлось нормой. Современного порядка слов я не углядела. Возможно и другое объяснение явления: ритм периода требовал «энклитик», а не «проклитик». Предшествование местоимения встречается, но обычно в несколько «извращенной» форме (рассмотрено далее).

Тип третий, как бы смешанный: в нем определения обрамляют определяемое слово, и поэтому именуется мной как «рамочная конструкция». Этот вид включает в себя несколько вариантов:

1) «местоимение (притяжательное, указательное, отрицательное, допустим) + определяемое слово + прилагательное (любое)»

Германия опустела, ее народы воинственные удалились к Югу и Западу искать счастия.

Сие происшествие важное, служащее основанием Истории и величия России, требует от нас особенного внимания и рассмотрения всех обстоятельств.

Люди и народы, чувствуя зависимость или слабость свою, укрепляются, так сказать, мыслию о Силе Вышней, которая может спасти их от ударов рока, неотвратимых никакою мудростию человеческою, хранить добрых и наказывать тайные злодейства.

2) наоборот: «прилагательное + определяемое слово + местоимение»

Нет сомнения, что Анты и Венеды признавали над собою власть Гуннов, ибо сии завоеватели во время Аттилы, грозного Царя их, повелевали всеми странами от Волги до Рейна, от Македонии до островов Бальтийского моря.

Они спокойно жительствовали в Империи как бы в собственной земле своей, уверенные в безопасной переправе через Дунай, ибо Гепиды, владевшие большею частию северных берегов его, всегда имели для них суда в готовности.

3) «прилагательное (относительное или качественное) + определяемое слово + [опять же] прилагательное (тоже может быть и относительным и притяжательным)»

… но Славяне … возобновили свои лютые нападения на Греческие области, и всякое из оных стоило жизни или свободы бесчисленному множеству людей, так, что южные берега Дунайские … совершенно опустели.

Храбрость, всегда знаменитое свойство народное, может ли в людях полудиких основываться на одном славолюбии, сродном только человеку образованному?

Правда не забывает Кармазин и нормальное (на данный момент) словорасположение: «местоимение + прилагательное + существительное»:

Лучи его славы падают на колыбель Петра – и между сими двумя Самодержцами удивительный Иоанн IV, Годунов …, Первосвятитель Филарет с Державным сыном, светоносцем во тьме наших государственных бедствий, и Царь Алексий, мудрый отец Императора, коего назвала Великим Европа.

Не часто можно видеть такой вариант у Карамзина, но, надо признать, все же можно (да и не очень редко). Такая конструкция, возможно, еще была не совсем привычной для Карамзина, но постепенно входила в речь модниц.

Все эти вариации лишний раз свидетельствуют, что местоимения и прилагательные (особенно относительные) все еще располагались свободно относительно определяемого слова, точно так же как в первой трети 18 века, еще до появления ломоносовской грамматики (да-а, недалеко Карамзин продвинулся).

Тип четвертый (не такой частый, как предыдущие). Определения располагаются категорически впереди, только вот порядок все равно не современен и даже странен. Здесь тоже есть варианты:

1)    «прилагательное (и относительное, и качественное) + местоимение (обычно притяжательное) + определяемое слово»

Они строили бедные свои хижины в местах диких, уединенных, вреди болот непроходимых, так, что иностранец не мог путешествовать в их земле без вожатого.

Будучи в северном своем отечестве соседами народов Германских, Скифских и Сарматских, богатых скотоводством, Венеды и Славяне долженствовали издревле ведать сие важное изобретение человеческого хозяйства, едва ли не везде предупредившее науку земледелия.

Мы уже говорили о древнем их плавании вокруг Норд-Капа, или Северного мыса…

Императоры охотно дозволяли им селиться в Греческих владениях, надеясь, что они, по известной храбрости своей, могли быть лучшею их защитою от нападения других варваров…

2)    «относительное прилагательное + качественное прилагательное + определяемое слово»

Они ровно, как и все Азиатские дикие народы, не обрабатывали земли, не имели домов, возили жен и детей на колесницах, скитались по степям Азии даже до самой Индии Северной…

Но в особенном ее житии и в других новейших исторических книгах сказано, что Ольга была Варяжского простого роду и жила в веси, именуемой Выбутскою, близ Пскова…

С первым вариантом еще можно как-то смириться, а со вторым не получается. Видно, что в современном русском тут строго: «качественное прилагательное + относительное прилагательное + существительное» – только так и ни как иначе. Закон такой: относительное считается более привязанной к объекту характеристикой, нежели качественное, как бы образует с ним единое целое. Поэтому соответствующий современному порядок слов встречается, в общем-то, чаще.

Лейбниц и новейшие Шведские историки согласно думают, что Норвегия и Швеция были некогда населены ими, даже самая Дания, по мнению Гроция.

Поскольку, как уже я написала выше (через абзац), современная конструкция преобладает (хотя на самом-то деле тип номер два), Карамзин считал такое словорасположение устаревающим и отказывался от него.

Попытаюсь обобщить все выше исписанное, в карамзинский период существования языка не было строгой препозитивной нормы расположения прилагательных и местоимений относительно определяемого слова и, следовательно, она сложилась немного позже: постпозиция качественных прилагательных сохранилась, но стилистически окрашенная, относительных – устарела. Карамзин все еще широко использовал принцип разнообразия, доставшийся ему по наследству. Со временем этот принцип умер как средство украшения речи, и поэтому язык в «Истории Государства Российского» кажется резко устаревшим (хотя целиком и полностью соответствует современной грамматике).

В глагольных словосочетаниях управляемые члены находятся в основном в постпозиции по отношению к глаголу (что, кстати, соответствует современной норме), исключения встречались очень не часто и обусловлены принципом разнообразия (о котором, тоже кстати, было уже сказано):

Сердцеведец читает мысли, История предает деяния великодушных царей и в самое отдаленное потомство вселяет любовь к их священной памяти.

Он вступил в нее с шестидесятью тысячами отборных конных латников, начал грабить селения, жечь поля, истреблять жителей, которые только в бегстве и в густоте лесов искали спасения.

Встречаются и другие особенности словорасположения (среди управляемых и примыкающих слов), странные, с точки зрения современного актуального членения предложения. Это:

1)    Конструкция номер один, называется у меня «круговой»: «управляемое существительное с предлогом (обстоятельство) + управляющий глагол + управляемое существительное в форме винительного падежа без предлога (прямое дополнение)». Примеры выше. Здесь же: «существительное в форме творительного падежа без предлога + глагол + управляемое существительное в косвенном падеже, с предлогом и без него»:

Монархи обыкновенно целыми областями награждали Вельмож и любимцев, которые оставались их подданными, но властвовали как Государи в своих Уделах.

… но Рим, изнеженный роскошию, вместе с гражданской свободою утратив и гордость великодушную, не стыдился золотом покупать дружбу Сарматов.

В трех иных гонтинах, или храмах, не столь украшенных и менее священных, представлялись глазам одни лавки, сделанные амфитеатром, и столы для народных сходбищ: ибо Славяне в некоторые часы и дни веселились, пили и важными делами отечества занимались в сих гонтинах.

Это словорасположение встречается в современном русском литературном языке только, если говорящий хочет сделать смысловое ударение на зависимом от глагола члене предложения (инверсия). При нейтральном актуальном членении (от темы к реме) такой порядок либо «антиквариат» (желание автора стилизовать под старину), либо ошибка в построении высказывания. 

2)    В целом современный закон «соблюден», а порядок слов все равно архаичен: «глагол + зависимое обстоятельство (выраженное существительным в форме творительного падежа без предлога) + прямое дополнение, т.е. существительное в винительном падеже без предлога»:

Летописи изображают самыми черными красками жестокость Славян в рассуждении Греков, но сия жестокость, свойственная, впрочем, народу необразованному и воинственному, была также и действием мести.

Он велел только заградить цепию гавань и дал волю Олегу разорять Византийские окрестности, жечь селения, церкви, увеселительные домы Вельмож Греческих.

Карл Великий поручил торговлю с ними в Немецких городах особенному надзиранию своих чиновников.

Упомянув о разных Ордах, кочевавших на Восток от моря Каспийского, Геродот пишет о главном народе нынешних Киргизских степей… Необычное для современного движения «от чего-либо в чему-либо» соответствие у Карамзина (наоборот) встречается, но только один раз.

Дистантное расположение зависимых от глагола и примыкающих к нему членов предложения:

Хозяин отвествовал народу за безопасность чужеземца, и кто не умел сберечь гостя от беды или неприятности, тому мстили соседы за сие оскорбление, как за собственное.

3)    Наречие в постпозиции к глаголу

Однако ж многие Князья, владея счастливо и долгое время, умели сообщать право наследственности детям.

Поселяне Римские, слыша о переходе войска их за Дунай, оставляли домы и спасались бегством в Константинополь со всем имением; туда же спешили и Священники с драгоценною утварию церковною.

Бог веселия, любви, согласия и всякого благополучия именовался в России Ладо, ему жертвовали вступающие в союз брачный, с усердием воспевая имя его, которое слышим и ныне в старинных припевах.

Или дистантное расположение его:

У многих народов Славянских были заповедные рощи, где никогда стук секиры не раздавался…

Северяне, Радимичи и Вятичи уподоблялись нравами Древлянам: также не ведали ни целомудрия, ни союзов брачных, но молодые люди обоего пола сходились на игрища между селениями: женихи выбирали невест и без всяких обрядов соглашались жить с ними вместе – многоженство было у них в обыкновении.

Отрыв зависимого (предыдущая строфа) или примыкающего члена от управляющего глагола крайне редок в первом томе «Истории Государства Российского»: можно, буквально, пересчитать по пальцам одной руки. И то, эти случаи достаточно спорны, и трудно выявить соответствие или несоответствие их актуальному членению. Но ваша покорная слуга все же переставила бы слова местами: «… где стук секиры никогда не раздавался».

4)    Встречается иногда и препозиция инфинитива по отношению к спрягаемой части в составном глагольном сказуемом. Поскольку случай только один, получается, что Карамзин отошел от «беспорядочного» употребления инфинитивных и именных частей составного сказуемого, что было свойственно языку первой трети 18 века.

… то мы уже с великою вероятностию заключить можем, что Летописец наш разумеет их под именем Варягов.

5)    Совершенно нетипично для современного состояния «языка Русского» ставит Карамзин наречия уже и еще, союз также и вводные слова. Наречия обычно, независимо от смысла (во всяком случае, течения моей мысли), сопутствуют глаголу.

Нет предмета столь бедного, чтобы Искусство уже не могло в нем ознаменовать себя приятным для ума образом. (Кстати, инфинитив довольно часто расположен немного поодаль от вспомогательного глагола).

В средних веках цвели уже некоторые торговые города Славянские: Виннета, или Юлин, при устье Одера, Аркона на острове Рюгене, Демин, Волгаст в Поммерании и другие.

Далее не находим никаких известий о предприятиях деятельного Олега до самого 906 года, знаем только, что он правил еще Государством и в то время, когда уже питомец его возмужал летами. (В этом предложении уже расположено не у глагола, но все равно не на своем месте).

Союз, как правило, расположен позади глагола:

Волынка, гудок и дудка были также известны предкам нашим, ибо все народы славянские доныне любят их.

Вероятно, что окрестности Чудского и Ладожского озера были также свидетелями мужественных дел его, неописанных и забвенных.

Впрочем, и вводные слова (а именно: может быть и кажется) прикреплены к глаголу сзади.

Величественное зрелище грозы, когда небо пылает и невидимая рука бросает, кажется, с его свода быстрые огни на землю, долженствовало сильно поразить ум человека естественного, живо представить ему образ Существа вышнего и вселить в его сердце благоговение или ужас священный, который был главным чувством вер языческих.

… вероятно, что Цари и Патриархи Греческие старались умножать число Христиан в Киеве и вывести самого Князя из тьмы идолопоклонства, но Олег, принимая, может быть, Священников от Патриарха и дары от Императора, верил более всего мечу своему, довольствовался мирным союзом с Греками и терпимостью Христианства.

Я могу быть, «может быть, также» не права, потому то эти высказывания Карамзина могут быть интерпретированы иначе, в зависимости от направления мысли человека.

6)    Союзные слова кой и который почти всегда (!) положены в самом начале придаточной части. Зачастую это соответствует современному словорасположению. Но в некоторых ситуациях такой порядок слов архаичен и похож на конструкцию, «именем» «родительный препозитивный», сейчас так ни говорят, ни пишут. Все еще жил!

Мы упоминали, единственно по догадке, и языческих торжествах Славян Российских, которых потомки доныне празднуют весну, любовь и бога Лада в сельских хороводах, веселыми и шумными толпами ходят навивать венки в рощах, ночью посвящают огни Купалу и зимою воспевают имя Коляды.

Нестор также не упоминает о жрецах [союз предшествует глаголу, но разве «законно»?] в России, но всякая народная Вера предполагает обряды, коих совершение поручается некоторым избранным людям, уважаемым за их добродетель и мудрость, действительную или мнимую.

Это не правило у Карамзина и, видно, хотя и живое, но уже «одной ногой в могиле стоит».

Все это может отражать только то, что Карамзин «создавал норму словорасположения» (точнее, упорядочивал уже накопленное), был, так сказать, в процессе активной работы этого самого упорядочения. Преобладают их современные аналоги, и не просто преобладают, а представляют собой устанавливающуюся закономерность.

7)    Обычно подлежащие у Карамзина закреплено в начале предложения или, на худой конец, предшествует сказуемому. В общем, примерно то же самое и в «сря». Правда, есть маленькое «но»: сегодня вопросительные предложения без вопросительного слова начинаются обычно сказуемым, а в томе I «Истории…» – нет, странно даже:

История признает ли его незаконным Властелином с того времени, как возмужал наследник Рюриков?

Великие дела и польза государственная не извиняют ли властолюбия Олегова?

Как Нестор мог знать годы происшествий за 200 и более лет до своего времени?

Такой порядок слов вопросительного предложения постоянен у Карамзина, и колебаний не наблюдается. Скорее всего данное словорасположение было нормальным и, конечно же, нашло отражение в риторических вопросах «Истории…»

В целом, словорасположение в первом томе «Истории Государства Российского» не противоречит современному. Карамзин не ориентируется на латинский и немецкий языки. И характерных для середины 18 века различного рода инверсий, рамочных конструкций (например, составное сказуемое как бы окружает другие члены предложения), затрудняющих понимание, нет. Есть только собственно русские синтаксические архаизмы (на данный момент). Но встречаются и введенные самим Карамзиным конструкции, которые не прижились после его смерти.

VII.     Заключение.

Все говорят, что Николай Михайлович Карамзин – реформатор, создатель русского литературного языка, пригодного и для «говорения», и для «письма». Скорее всего, так и есть.

Правда, возникает вопрос: тогда почему же архаизмами у Карамзина «напичкано» буквально каждое предложение?

Значит, Грот прав, говоря, что новость слога Карамзина не в синтаксисе, а в смелости, гладкости, чистоте и яркости. Да уж, это характеристики не синтаксиса, а языка автора.

Или предположение, с заявкой на оригинальность: Карамзин, не желая пугать современников оригинальной новизной своего слога, решил не отказываться от архаизмов сразу, но постепенно, попутно вводя калькированные конструкции. За эту идею выступает такие обстоятельство: во-первых, синтаксические архаизмы перемешаны с неархаизмами, и с ними мирно сосуществуют смешанные конструкции, во-вторых, устаревших сочетаний слов становится значительно меньше к концу тома I «Истории Государства Российского», а количество калек возрастает.

А вдруг, на самом деле, Карамзин стилизовал свое произведение (оно же – курс истории, а не математики, допустим). Тогда, почему бы не писать, вообще, на церковно-славянском языке? Сходства с древностью больше будет. Против выступает сам синтаксис и переводя Карамзина с древнерусского и церковно-славянского. «Мы изъясним единственно смысл темных речений, оставляя в целостности, где можно, любопытную древность слога,» - пишет Николай Михайлович перед Договором Русских с Греками. Вынуждена заметить, что из «любопытных» особенностей Карамзин оставил только пару фразеологических сочетаний, типа «мы от роду Русского», «на извещение от многих лет бывшия любви» (фу, канцелярщина), поголовную постпозицию определений и присоединительный союз да и – негусто.

Итого, может быть, просто, не все сразу. Невозможно перечеркнуть полувековую традицию, переориентировавшись на другой иностранный язык. Карамзин был в процессе активного поиска: устранял мертвые явления, создавал новые, экспериментировал.

Экспериментам подвергались, в основном, сохраненные им союзы: он, придавая им новые значения, расширял сферу их употребления. Некоторые опыты были удачными, некоторые неудачными – от ошибок никто не застрахован. Следовательно, определенные союзы и их значения, соответствующие развитию языка, есть в языке и мы (потомки Карамзина) ими пользуемся. Какие-то умерли и ушли из обихода. Сохраненные Карамзиным союзы ибо, подобно, нежели, кой устарели и могут быть использованы для стилизации текста.

Делая многое в сфере лексических заимствований, калькируя слова, значения, невольно переводил и синтаксические конструкции. Умышленно или непроизвольно (поскольку аристократы были билингвами) обогащал русский язык. Определенные его синтаксические кальки оказались не жизнеспособными: скорее всего, были устранены и заменены синонимичными самим Карамзиным. Примером может служить конструкция типа «иметь что-либо». Неологизмы быстро ставшие архаизмами. То же можно сказать и о архаичном глагольном управлении.

Порядок слов в «Истории Государства Российского», в целом, отвечает современным требованиям грамматики, с некоторыми изменениями. Стилистически нейтральной является сейчас препозиция определения, выраженного одиночным (одиноким) местоимением, прилагательным, причастием (или их двучленной комбинацией), все остальное – инверсии, стилистически окрашенные (постпозиция качественных прилагательных) или логически выделенные. В первом томе сохраняется их «беспорядочное» расположение, причем совершенно нейтральное. То же касается и управляемых и примыкающих членов при глаголах.

Некоторые моменты могут быть рассмотрены как спорные. Я, скромная студентка третьего курса филологического факультета, считаю их устаревшими. А какой-нибудь великий, умудренный опытом академик скажет: «Нет!» Сюда могут быть отнесены придаточные после вводного слова, нанизывание придаточных частей в очень сложных предложениях, огромные по объему предложения. Ученый муж может назвать все это авторскими особенностями, и, конечно же, я вынуждена согласиться.

Библиография.

 

1.  Булаховский Л.А. Курс русского литературного языка, том II (исторический комментарий). - 4-е изд., испр. и доп. – Киев: Государственное учебно-педагогическое издательство «Радянська школа», 1953.

2.  Булаховский Л.А. Русский литературный язык второй половины 19 в. Лексика и общие замечания о слоге. – 2-е изд., пересм. и доп. – Киев: Издательство Киевского государственного университета имени Т.Г. Шевченко, 1957.

3.  Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX вв.: Учебник. – 3-е изд. – М: Высшая школа, 1982.

4.  Горшков А.И. История русского литературного языка. – М: Высшая школа, 1969.

5.  Горшков А.И. История русского литературного языка: Краткий конспект курса лекций для студентов-заочников филологических факультетов. – Чита: 1960.

6.  Грот Я.К. Карамзин в истории русского литературного языка. Труды академика Я.К. Грота, том II, часть I, «Материалы для словаря, грамматики и истории русского языка».

7.  Ефимов А.И. История русского литературного языка (курс лекций). – М: Учпедгиз, 1955.

8.  Карамзин Н.М. История Государства Российского, том I. – М: Московский рабочий, Слог, 1994.

9.  Ковалевская Е.Г. История русского литературного языка: Учеб. для студентов пед. ун-тов и ин-тов по спец. «Рус. яз. и лит.» – 2-е изд., перераб. – М: Просвещение, 1992.

10. Ковтунова И.И. Порядок слов в русском литературном языке XVIII – первой трети XIX в. - М: Наука, 1969.

11. Левин В.Д. Краткий очерк истории русского литературного языка. – 2-е изд., испр. и доп. – М: Просвещение, 1964.

12. Очерки по исторической грамматике русского литературного языка XIX века. Изменение в строе сложноподчиненного предложения / Под ред. академика В.В. Виноградова и доктора филологических наук Н.Ю. Шведовой. – М: Наука, 1964.