МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ УКРАИНЫ

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ХАРЬКОВСКИЙ ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ»

Кафедра Философии

РЕФЕРАТ

по курсу: «Специальные вопросы философии»

на тему: «Понятие истины в философии науки ХХ века»

Выполнила
студентка группы ИФЗ-27а

Черниюк Ю.С.

Проверила
Булавина В.В.

Харьков 2012

СОДЕРЖАНИЕ

Введение. 2

Истина - одна из основных категорий философской системы………………………4

Понятие истины в философии науки. 7

Прагматический аспект следования научной и относительной истины.. 12

Понятие истины в ХХI веке. 17

Заключение. 22

Список источников информации. 23

ВВЕДЕНИЕ

Современная философия науки это, главным образом, англо-американская постпозитивистская философия науки второй половины ХХ в. Она формируется в полемике с предшествующим ей логическим позитивизмом второй четверти ХХ в. (наследника позитивизма второй половины XIX в.). При этом концепции логического позитивизма были раскритикованы, но полностью не преодолены до сих пор, хотя в рамках постпозитивима 1960–1970-х годов появился ряд принципиально новых концепций (К. Поппер, Т. Кун, И. Лакатос и др.) [3, с. 126].

Выдвигались разные парадигмы изучения понятия истины в науке. Главными темами стали неустранимость социокультурных детерминант познания и возможность реконструкции исторической динамики знания. Вводились интегральные понятия, ориентирующие на социокультурный подход к проблеме оснований научного знания. Возродился интерес к метафизическим (философским) измерениям науки. От проблем структуры научного знания анализ сместился к проблемам его роста, при этом оспаривались кумулятивистские модели развития науки.

На сегодняшний день назрела необходимость нового понимания мировоззренческой роли науки и, соответственно, осознание того, какое содержание в современной науке несет ее основное понятие – «истина». Философия и методология науки настоятельно требует разведения понятий «факт» и «истина». Без этого становится невозможным адекватное понимание роли науки как социокультурного феномена.

Краткий философский словарь определяет понятие “истина” следующим образом: “Истина (греч. aletheia, букв. — “нескрытность”) — знание, соответствующее своему предмету, совпадающее с ним. К числу основных свойств, признаков истины можно отнести: объективность по своему внешнему источнику и субъективность по своим внутренним идеальным содержанию и форме; процессуальный характер (истина есть процесс, а не “голый результат”); единство абсолютного, устойчивого (т.е. “вечные истины”) и относительного, изменчивого в ее содержании; взаимосвязь абстрактного и конкретного (“истина всегда конкретна”) [7, с. 165].

На понятии «истина» базируется картина мира, мировоззрение как культуры, так и отдельного человека. Парадокс заключается в том, что именно наука в ХХ в. поставила это понятие под сомнение в процессе развития эмпирической, фактической, методологической и теоретической базы.

Прагматистская философия способствовала созданию самокорректирующегося метода познания, характерного для современной науки. С точки зрения людей науки, именно прагматизм учит действовать, а не рассуждать, именно прагматизм позволяет правильно понимать вечную проблему философии - что есть истина? - как пользу и как успех в действиях.

Крылатая фраза У. Джеймса "Истина - это кредитный билет, который имеет силу только в определенных условиях", заставила по-новому увидеть многие философские традиции и заново переоценить их.

Истина - одна из основных категорий философской системы

Наиболее простое понимание этой категории в ХХ в. исповедовал логический позитивизм: истина - это соответствие высказывания реальности. Высказывание является истинным тогда и только тогда, когда соответствующее положение дел имеет место. Критерием истины в логическом позитивизме (как и в марксизме) являлась практика, а точнее, проверка, сверка высказывания с реальностью – верификация.

В системе американского прагматизма под истиной понимается такое положение дел, которое является наиболее успешным, общественно полезным (Уильям Джеймс). Истина – это «организующая форма человеческого опыта» (русский прагматист А.А. Богданов)

Поскольку успешность и полезность нуждаются в проверке, то прагматическая истина тоже верифицируется.

В системе французского и немецкого экзистенциализма под истиной понимается «истинное бытие», то есть истина тождественна открытому бытию, экзистенции. За истину необходимо бороться; чтобы «пребывать в истине», личность должна сделать экзистенциальный выбор, каким бы тяжелым он ни был. В годы оккупации экзистенциалисты считали истинным выбором сопротивление, а ложным - коллаборационизм. Поскольку экзистенциализм чрезвычайно сильно повернут этически, то можно сказать, что истина в нем тождественна добру.

Наиболее сложным образом истина понимается феноменологией. Для Гуссерля истина - это "структура акта сознания, которая создает возможность усмотрения положения дел так, как оно есть, то есть возможность тождества (адеквации) мыслимого и созерцаемого». Критерий истины - не проверка, а сам процесс переживания этого тождества.

Но вернемся к логико-философскому пониманию истины, Людвиг Витгенштейн в "Логико-философском трактате" писал, что истинными или ложными могут быть только высказывания естественных наук, так как только они подвержены верификации. Логически необходимые истины Витгенштейн считал тавтологиями (А = А; если А, то А; если  А, то не верно, что не А и т. п.).

Витгенштейн полагал, что подобные истины ничего не говорят о мире.

Философские же, метафизические высказывания Витгенштейн считал просто бессмысленными, так как их нельзя подвергнуть верификации. Например, «бытие определяет сознание» или «свобода - это осознанная необходимость».

Кроме необходимых логических истин, могут быть прагматические истины - это такие выражения, как «Я здесь» - они всегда истинны, так как произносятся в момент говорения говорящим (Я), находящимся там, откуда он говорит (здесь).

Но бывают и прагматически ложные высказывания, такие, например, как «Я сейчас сплю».

После кризиса логического позитивизма в 1930-е гг. аналитическая философия подвергла критике понятие истины как соответствия высказывания истинному положению вещей. Большую роль здесь сыграли работы позднего Витгенштейна и теория речевых актов Дж. Остина и Дж. Серля, показавшие, что большинство высказываний в естественной речевой деятельности, и вообще не имеют в виду ни истину, ни ложь. Это вопросы («Можно войти?»), приказы («Руки вверх!»), молитвы, восклицания - все то, что Витгенштейн назвал языковыми играми. Не обладают истинностным значением также как называемые контрфактические высказывания типа «Если не будет дождя, мы пойдем гулять».

Кризис понятия истины углубился тем, что в орбиту логико-философских исследований был вовлечен художественный вымысел. Ранее эти высказывания вообще не рассматривались как не имеющие отношения к проблеме истины, но благодаря исследованиям Дж. Вудса, Д. Льюса, Л. Линского, Дж. Серля было показано, что с вымышленными высказываниями все не так просто. Высказывания внутри художественного контекста могут делиться на истинные или ложные, но их истинность или ложность будет фиксирована только в контексте этих художественных текстов. Например, тот факт, что Шерлок Холмс курил трубку, будет Истиной в художественном мире рассказов Конан-Дойля о Холмсе, а высказывание "Шерлок был лыс" в этом контексте, скорее всего, ложно.

Но культурная идеология ХХ в. была такова, что текст и реальность часто менялись местами. Если рассматривать такой феномен, как виртуальные реальности в широком смысле, то понятие истины к нему вообще неприменимо.

Если текст в эстетике и ряде философских направлений ХХ в. являлся более фундаментальным понятием по сравнению с реальностью, то понимание истины предельно усложнялось.

Плюралистическую неразбериху вокруг понятия истины во многом преодолела семантика возможных миров – направление логической семантики, которое рассматривает возможную истину как истину в одном возможном мире и необходимую истину как истину во всех возможных мирах.

Однако в философии постмодернизма понятие истины вновь теряется в общей культурно-игровой атмосфере этого направления, где каждое высказывание амбивалентно: оно и истинно, и ложно в зависимости от того, кто и при каких обстоятельствах его высказывает.

В постмодернистском мире очень нелегко жить, но важно хотя бы сознавать, что именно в этом мире мы сейчас живем [4, с. 120 - 122].

ПОНЯТИЕ ИСТИНЫ В ФИЛОСОФИИ НАУКИ

Проблемы с понятием истины начали возникать в науке в конце XIX – начале ХХ вв. Этому было несколько причин. Во-первых, пересмотр фундаментальных представлений классической науки о материи, пространстве и времени с появлением квантовой механики и теории относительности. Классическая механика оказалась просто ложной концепцией, предыдущие теории оказались неистинными в строгом смысле этого слова (хотя до сих пор она остается в науке как частный случай, когда речь идет о небольших скоростях и макропроцессах).

Во-вторых – разработка логико-семантического аппарата в трудах Г. Фреге, Б. Рассела, Л. Витгенштейна. Для теории истины это имело даже большее значение, чем изменение научных представлений о мире. В конечном счете, проблемы истины стали рассматривать в отношении отдельных элементов знания – предложений и теорий (своеобразный «квантовый подход»). Обнаружилось, что понятие истины применимо далеко не ко всем предложениям, которые могут быть использованы наукой (выводы школы А. Тарского, его работа «Понятие истины в формализованных языках»). В конечном счете, логические позитивисты из-за трудности верификации всех частных случаев вообще отбросили понятие истины, поставив на его место понятие частного подтверждения.

К. Поппер «облегчил» задачу относительно выявления истины в науке, введя понятие фальсификации: подтверждение не может быть окончательным, но опровержение всегда окончательно. Из его выводов получается, что мы не можем с уверенностью указать на истину, но мы можем с уверенностью обнаружить ложь и отбросить ее. Получается, что истина недоступна, доступно только обличение лжи. Тогда на чем же базируется наша непоколебимая уверенность в правоте науки? На соответствии теории фактам? На проверяемости в опыте? На возможности практического применения выводов науки на практике? Однако и здесь все не так просто.

Культурологический вывод современной науки был весьма неожидан: с методологической точки зрения противоречие между теорией и фактом вовсе нельзя рассматривать как свидетельство ложности теории. Вспомним хотя бы теорию относительности Эйнштейна. Там мы столкнемся именно с таким противоречием. И тем не менее она верна. В случае столкновения теории с фактом можно лишь констатировать противоречие, но чем оно обусловлено – ложностью теории или некорректностью факта – сказать нельзя.

Характерно, что у методологов науки ХХ в. Т. Куна, С. Тулмина, И. Лакатоса и других понятие истины не встречается, а П. Фейерабенд прямо объявляет истину зловредным монстром, который должен быть изгнан из науки и философии, подобно другим чудовищам, которыми разум пытается ограничить человеческую свободу. Свободу в чем? В приспособлении, практическом освоении мира исходя из текущих потребностей жизнедеятельности человека?

В ХХ в. для науки обнаружилась недостаточность общефилософских ответов на многие вопросы. Выяснилось, что эмпирическая проверка или техническое применение способны дать лишь частичное подтверждение теории. Но этого совершенно недостаточно, чтобы утверждать, что теория дает адекватное отражение реальности. Наука ХХ века утверждает совершенно парадоксальный с точки зрения здравого рассудка факт: можно вполне успешно практически действовать, т.е. получать все новые подтверждения, даже на основе ложных представлений, а ложные представления вполне могут подтверждаться «фактами» – т.е. результатами наблюдения, опыта, эксперимента.

Острота дихотомии «истина-ложь» снимается. Практика как критерий истины и учение о соотношении абсолютной и относительной истины перестают «работать» на том уровне анализа, к которому пришла философия науки в ХХ веке. Научная теория опирается на абстрактные понятия и величины, создает систему идеализированных объектов, часто весьма далеких от реальности. Так создаются современные теории. Поэтому сложно говорить о соответствии научных теорий действительности, т.е. об их истинности. У нас остается лишь одно – говорить о соответствии фактам, результатам экспериментов, о подтверждении и проверке, а это разные вещи.

В науке ХХ века понятие истины оказывается попросту излишним. Общие рассуждения об истине и практике становятся неэффективными. Тезис «Практика – критерий истины» ушел в прошлое вместе с XIX в. Некоторые философы ставят вопрос об отказе от понятия истины, считая использование этого понятия признаком мифологического мышления.

Однако, как справедливо отмечает А.Л. Никифоров, отказ от понятия истины привел бы к крушению логической стороны нашего мышления, так и не устранив основных противоречий. Кроме того, в таком случае теряется смысл понятия «познание». Теряются этические, моральные, онтологические оси, константы, но без их наличия невозможно движение общества (и личности) вперед [3, с. 225].

Чем становится знание, если оно не несет в себе истины? Инструментом приспособления человека к среде? Инструментом для предсказания феноменов и разработки новых технологий? Люди так упорно отстаивают свои взгляды и убеждения, потому что считают их истинными. Человечество не раз уже меняло научную картину мира, но вывод, сделанный методологией современной науки ошеломляет – даже на основе ложных теорий и представлений возможен прогресс. Что остается человеку в этом мире относительности? Однозначно, что-то должно быть абсолютным, что-то должно быть истинным. Но наука сама уже отказалась от своих претензий на истину.

Альберт Эйнштейн говорил: «Ни одна теория не может претендовать на бесконечную область применения. Она верна только в своей, весьма ограниченной области». Кроме того, несовершенство знаний сегодняшнего дня обязательно обнаруживается в будущем. И человечество уже это знает. То, что на сегодняшний день является абсолютной истиной (потому что пока мы не можем указать на те пункты, в которых она неверна или неполна), в будущем будет сметена новой теорией.

Получается, что в науке одно заблуждение сменяется другим? Физика Аристотеля, Ньютона, квантовая физика, физика неравновесных систем… Но до ХХ в. в течение тысячелетий человечество жило и развивалось, руководствуясь ложными концепциями, и все-таки добилось грандиозных успехов.

Всякая истина становится заблуждением после того, как обнаружится ее относительный характер. Только после того, как выяснилась ее ограниченность, те люди, которые продолжали поддерживать и пропагандировать ее, стали тормозить развитие познания. Когда относительная истина становится заблуждением? Когда появляется новая теория, которая помогает нам увидеть несовершенства старой. Нужно, чтобы появилась новая теория и была признана истинной. Далеко не всегда для этого необходимы новые факты. Появление новых фактов еще не разрушает старой теории. Ее разрушает появление полноценной новой.

В фактах в ХХІ века нет недостатка. Есть и всегда был дефицит теорий и новых концепций. Когда они появляются, меняется парадигма, стиль мышления, методы исследования и на основании даже уже имеемых фактов делаются совершенно новые выводы. Ничего подобного не происходит, пока не появляется новая полноценная теория. Даже если вдруг обнаружатся «аномальные» факты, не вписывающиеся в предыдущую теорию, только это обстоятельство ее еще не разрушит.

В признании истинности теории немаловажную роль играет ее своевременность, объективные проблемы общества. Если бы истинность определялась только объектом, то одно и то же было бы истинным для всех. В этом смысле естественнонаучные истины более интерсубъективны, чем гуманитарные. Этим же объясняется эмоциональная безразличность естественнонаучной истины. Они не вызывают в человеке эмоционального подъема, отклика, желания бороться за них. В общественной, гуманитарной области отношение к истине совсем иное.

Некоторые люди психологически не способны согласиться с какими-то утверждениями и теориями, поэтому разрабатывают противоположные теории.

Зачастую определенные взгляды закрепляются социумом, обществом, господствующей идеологией, тиражируются и пропагандируются через образовательные институты, СМИ, что усиливает эффект человеческой гордыни и дает человеку ложное представление, что его картина мира создана им самим благодаря его собственным способностям к анализу информации. Однако его картина мира создана для него другими. Только очень немногие способны преодолеть ее ограничения и разобраться в чем-то самостоятельно. Обычно это происходит только в результате самостоятельного творческого поиска в какой-либо области, научного, художественного, литературного или какого-то иного вида творчества.

В определении гуманитарной истины всегда есть оценочный момент. Когда мы признаем истинным некоторое утверждение, то часто неявно присоединяем к этому оценку: данное утверждение справедливо, желательно, несет в себе добро и благо. В содержание истины включается не только идея соответствия объекту, но еще и идея соответствия субъекту – его высшим ценностным представлениям [6]. Часто мы склонны считать правдой некоторое утверждение просто потому, что оно отвечает нашим представлениям о должном и справедливом, о возможных тенденциях развития общества. В итоге наша деятельность способна изменять социальную реальность таким образом, что наша правда станет ей вполне адекватна. Мир общественных отношений творится самими людьми. Отстаивая правду, пропагандируя ее, люди, по сути дела, борются за реализацию того социального мира, в котором им хотелось бы жить. За всем этим лежит стремление к самоорганизации субъекта, к утверждению его ценностных представлений и идеалов. Борясь за правду, он борется за себя, за жизнь, которую он считает наиболее достойной [5, с. 135 - 136].

Прагматический аспект следования научной и относительной истины

Среди философских школ XX века, бесспорно, одной из самых известных является прагматизм или инструментализм, чаще называемый философией делового человека истинно американской философией. Истоки философии прагматизма несомненно старше, чем созданная в конце XIX - начале XX века американскими исследователями С. Пирсом и У. Джеймсом теория, по-новому освещающая все стороны традиционного философского знания, связанные с онтологией, гносеологией, методологией, социальной философией и антропологией.

Пирс и Джемс исходили из известных философских принципов, определяя смысл философии через деятельность субъекта и личностное восприятие мира. И в этом смысле их философские теории могут быть отнесены к той философской традиции, которая успешно разрабатывалась в Европе Нового времени в трудах И. Фихте, частично у Д. Юма, а затем у многочисленных представителей разнообразных школ субъективного идеализма, считавших, что «без субъекта - нет объекта».

В основе философии прагматизма лежит деятельность, действие, практика человека. Такой подход сторонников прагматизма к философии сразу же отбрасывает "как ненужную старую ветошь все умозрительные построения, выросшие на протяжении сотен лет развития философии и представляющие собой спекулятивные конструкции, никак не связанные с практической деятельностью людей". Вместе с тем, философия прагматизма не ограничивается только исследованием практической деятельности людей, а представляет собой достаточно четкую и стройную систему взглядов практически на все стороны традиционного философского знания.

Главный принцип прагматизма провозглашает тезис о том, что у каждого человека - своя философия и основатель этой философии Уильям Джеймс (1842-1910), считал что сама действительность обладает множеством форм, а свободное творчество каждого человека создает плюралистическую картину мира.

С точки зрения сторонников прагматизма, философия является методом улаживания споров философов, который основывается на практических последствиях наших действий.

В основании прагматизма находится то положение кантианской философии, которое утверждает, что подлинное знание о сущности вещей изначально недоступно человеку, т. е. принцип агностицизма. Познание неразрывно связано с субъектом и его мнением. Именно субъективное мнение субъекта определяет представление о том, что истинно, а что ложно и подтверждает эту истинность ложность успешность практических действий человека.

В качестве истины, которая может быть принята, У. Джеймс признает лишь то, что наилучшим образом руководит нами, что лучше приспособлено к любой части жизни и позволяет лучше всего слиться со всей совокупностью нашего опыта. Истина, - считает он, - это то, что помогает ассимилировать свой новый опыт с запасом старых убеждений. Сторонники прагматизма утверждают, что истиной является то, что лучше работает на нас. Ее добиваются только для практики, а не для самоцели. Этот подход резко отличает философию прагматизма от господствовавшей на протяжении многих десятилетий европейской философской традиции искания истины ради нее самой.

Отношение прагматизма к практике как к совокупности чувственных последствий, вытекающих из нашего понимания, позволило историкам философии сближать теорию познания прагматизма и марксизма (диалектического материализма). Единственное различие между этими двумя гносеологиями они видели только в том, что марксизм признавал критерием истины общественно-историческую практику, а прагматизм - индивидуальный опыт, успешность действий познающего субъекта.

Исследуя проблемы познания, другой представитель прагматизма Джон Дьюи (1859-1952) разрабатывает центральное понятие прагматизма - опыт, который он понимает как все формы жизнедеятельности людей и все проявления их жизни. Прагматизм не интересуется проблемами онтологии, утверждает Д. Дьюи, т.к. философия должна быть связана с разрешением реальных потребностей людей, их интересов, тех напряжений, которые и заставили их философствовать.

Центром философии, по мнению Д. Дьюи, является гносеология. Начало познания - это всегда затруднение в деятельности и философская методология подчинена обеспечению успешности действий человека. Именно поэтому каждому человеку необходимо иметь не один единственный, а множество методов или способов познания мира, тех инструментов, которые способствуют эффективности действия и его успешности.

Исходя из этого принципа, прагматизм обращает внимание на то, что любая истина - условна и неоднозначна. Этот принцип был подхвачен и распространен представителями естествознания XX века, объявившими о конвенциалистской (договорно-условной) концепции истины как основополагающей особенности современного естествознания и философской гносеологии.

Исследуя проблемы познания, Дж. Дьюи подчеркивал, что мышление начинается тогда, когда ситуация оказалась прoблeмaтичecкoй, когда мы находимся в затруднении и не можем придумать ничего лучшего. Мышление целиком подчинено потребности в непосредственном действии и сама наука призвана помочь человеку сделать что-либо. Возникшая проблемная ситуация, побуждающая человека начать познание, по мнению Дж. Дьюи, проходит пять этапов своего решения:

1. ощущение затруднения, тревожности, вызванное затруднениями в действиях, заставляет человека искать источник затруднений и сформулировать проблему;

2. неопределенность в последующих действиях уточняет формулировку проблемы, иногда первый и второй этапы проходят вместе, особенно в случае опытного познающего субъекта;

3. формирование гипотезы решения проблемы, этот этап зависит от собственного мышления человека, а также от знаний, которыми он обладает;

4. критическое рассмотрение гипотезы и ее теоретических основ с предвидением успехов и неудач, связанных с реализацией гипотезы;

5. экспериментальная проверка гипотезы - наиглавнейшая часть прагматистской теории познания, которая позволяет определять эту философию как разновидность эмпиризма и позитивизма, близкого материализму.

Этот четкий утилитарный посыл философии прагматизма позволяет отказываться от многих традиционных философских проблем, называя их спекулятивными и метафизическими и вставать на последовательные позиции субъективного идеализма.

С точки зрения Д. Дьюи, опыт является исходным понятием философии, поэтому он называет свою философию радикальным эмпиризмом, так как опыт охватывает все сферы жизни человека и все виды его деятельности.

Принципы прагматизма не позволяют отвергнуть ни одной гипотезы, из которой вытекают полезные для жизни следствия, будь то ценности морали, религии или эстетики.

Вместе с тем, любое фундаментальное понятие морали является, с точки зрения прагматизма, догматизмом и недопустимой абстракцией, такой абсолютизацией, которая не имеет права на существование, потому что любая моральная ситуация неповторима и требует своего нового, уникального решения. Анализируя представления о добре, прагматизм делает вывод о том, что добром называется то, что отвечает какой-либо потребности, а значит, общего, одинакового для всех представления о добре и зле как основополагающих категориях этики, на самом деле нет и быть не может. Этот прагматистский подход делает неизбежным вывод о том, что цели, которые выдвигает человек – вне разума, что разуму могут быть подчинены лишь методы, средства и формы моральной деятельности. Такой подход позволил определить главные принципы длящейся многие десятилетия дискуссии внутри этики: существует ли моральная деятельность или моральную оценку деятельности людей привносят в нее люди? Могут ли быть определены характерные особенности нравственных отношений, равно как и нравственных (безнравственных) чувств людей? Прагматизм решает эти проблемы с позиций утилитаризма: нравственно то, что приносит пользу человеку, как действующему субъекту.

Далее рассмотрим прагматический аспект следования той или иной концепции, картине мира, исходным в ней посылкам, учитывая, что научная истина относительна, а соответственно – относительно любое описание мира, в том числе научное. Для развития культуры дальше (как и раньше) человеку нужна точка опоры [6, с. 94 - 106].

Если исторически культура, а в наше время главным образом — научно-техническая, являлась неоспоримым авторитетом с точки зрения описания мира, то происходило это, пожалуй, не столько из-за «позитивного» характера ее исследовательских методов, сколько из-за подспудного «гуманизма», который она взращивает и которому благоприятствует. Наука абстрагируется от всякой мистики, имея дело с логическим упорядочением эмпирии, поэтому в своей сути она методологически атеистична.

Важно отметить включенность понимания науки и особого статуса научной рациональности в современной культуре в контекст понимания человека как творца и преобразователя мира, свойственного гуманизму.

На науку возлагаются такие задачи и с нею связываются такие надежды, которые она ни при каких условиях и усилиях выполнить не может и по природе своей не должна. Вера в науку без правильного осознания ее смысла оборачивается иррациональным суеверием. Это было особенно характерно для раннепозитивистского сциентизма, когда наука прямо провозглашалась О. Контом новой формой религии, в которой вера в Бога заменяется верой в силу человеческого познания.

Фактически вся духовная культура человечества держится на вере и наука – не исключение. Наука верит в истинность своих выводов, но хуже всего – в полноту создаваемой ею картины мира. Однако фактически наука, какими бы методами не пользовалась, представляет собой более или менее удачный комплекс эмпирии и логики. Научные открытия – только артефакты этой веры, воплощенной в форму. Верить же можно только в то, что человек полагает истинным, то, что он считает истинным или то, что считает истинным его время, та социокультурная традиция, в которой он воспитан и живет.

Появление нового метода в науке фактически является новой точкой зрения, новым подходом к проблеме. И от того, каков этот метод, будет зависеть результат исследования, а при смене парадигмы – научная картина мира. Методами же зачастую являются базовые положения принятых фундаментальных теорий [5, с. 134 - 136].

Понятие истины в ХХI веке

В ХХI веке сложилась ситуация, когда наука взяла на себя функции основного поставщика истин о мире. При этом она не подчиняется ни авторитету религии, ни философии, ни искусства. Это в значительной мере обусловлено тем, что с накоплением знаний развивается узкая специализация и происходит тот самый разрыв двух культур – естественнонаучной и гуманитарной, о котором еще в 1964г. говорил Чарльз Сноу. В результате естественная наука, не зная закономерностей общественных, политических, психологических процессов не вполне может учесть последствия своих открытий, а гуманитарии оказываются некомпетентны в области тех закономерностей, которые имеют место в мире, а также ограничены в методологии собственных исследований. Они продолжают задавать вопросы, ответы на которые давно уже существуют в естествознании. Например, один из «вечных» вопросов – познаваем ли мир.

Не будет преувеличением сказать, что на основе научного мировоззрения базируется жизнь современного общества. Человечество в эпоху постмодерна стоит перед проблемой определить место разума среди других объектов, а по большому счету – определить роль и реальные функции науки и ее методологии в постижении мира. Этому предшествовала абсолютизация выводов науки и ее методологии. Для решения обозначенной проблемы обратимся, если можно так выразиться, к бытию идей, бытию истины в науке, поскольку в существующей культурной реальности воздействие именно науки на мировоззрение современного человека определяет все остальное.

Для мировоззрения эпохи или человека всегда характерно то, что эта эпоха или человек считает главной силой, главным двигателем жизни и духа, какая область духовной культуры находится в центре данного мировоззрения. Это или наука, базирующаяся на практическом разуме, или религия как выражение тоски по вечности, или искусство, как выражение человеческих чувств. В этом проявляется диалектика имманентного и трансцендентного, человеческого и сверхчеловеческого, духовного и материального в жизни, как человека, так и общества. В разные эпохи доминируют главным образом тот или иной предмет познания (Бог, человек с его чувствами и социальной жизнью, природа как поставщик благ для человека – «не храм, а мастерская»), тот или иной способ получения знания.

Уже давно прошли те времена, когда наука отстаивала перед церковью свое право на существование и право своих открытий на истину. С эпохи Нового времени она обрела свою самостоятельность. Тема соотнесения научного знания и религии стала больше темой богословов, чем ученых. Две ветви – духовная и рациональная – разделились. Наука пошла своим путем, религия своим. С развитием науки, появлением новых научных методов, развитием научной куртины мира меняется мировоззрение целых народов. Именно с этим связана десакрализация знаний человека о мире. Меняется этика, ценности, цели. Производными этого процесса стали новые явления в искусстве, литературе, общественных отношениях. Человечество как бы вошло в период абсолютной свободы разума. Теперь оно пожинает плоды собственной свободы. Мы видим необходимость проанализировать механизмы роста научного знания, появления новых теорий, смены научных парадигм и, как следствие этого, смены представлений о мире, человеке, его возможностях.

Безусловно, в ХХIв. нам не обойтись без анализа роста научного знания, потому что именно научная картина мира сегодня определяет все, ее диктат, хотим мы этого или нет, присутствует в мировоззрении, как когда-то определяющей была религиозная картина мира. Но эти времена давно прошли. Эпоха веры сменилась эпохой разума, и мы не можем игнорировать этот факт.

Обратимся к методу получения знаний о мире в науке. Источником знаний о мире в науке является опыт, эксперимент, наблюдение. Анализ и синтез, произведенные разумом с принятой в денный момент позиции (по сути – использование того или иного метода), довершает дело и рождается научная теория.

Казалось бы, в науке все проверяемо и доказуемо, на первый взгляд. Однако не все так просто. С ростом научного знания растет количество принятых допущений. Это означает, что очень многие положения, к которым пришли до них, учеными лично не проверяются, а принимаются в качестве аксиомы (в настоящее время проверить лично все основания построения научной теории не представляется возможным, в частности, еще и потому, что многие исследования ведутся на стыке нескольких наук). Таким образом, многие положения, являющиеся исходными в теории, изначально принимаются на веру. И это считается нормальным в науке уже с конца XIX века. Это называется аксиоматическим методом.

Человечество заблудилось в поисках истины. Средствами науки она неустановима. Это, в свою очередь, ведет к кризису в культуре, в духовной жизни, этической неопределенности в действиях человека и общества. Но, на мой взгляд, у человека остался способ выхода из кризиса – это рациональная оценка прагматического аспекта той или иной теории, картины мира, принятой за истинную. Таким образом, разуму дается возможность поверить в то или иное описание мира. Речь идет не о слепой вере (да это и невозможно после того исторического пути, который прошло человечество), а о сознательном выборе, который предполагает ответственность за настоящее и за будущее, как человека, так и культуры.

Что означает прагматический анализ той или иной концепции или теории? Ясное представление, всесторонний анализ того, к чему нас приведет следование данному описанию мира как истинному, что даст это государству, обществу, культуре, отдельному человеку. Необходимо понимание того, почему отвергается или принимается та или иная теория, то или иное описание мира? Кем отвергается (или принимается)? И зачем? Ни одна картина мира не пассивна, она предполагает действие. Мы действуем, исходя из какого либо представления, из мировоззрения. К каким последствиям нас приведут те или иные ответы на вопросы: Кто мы? Куда идем? Именно это мы имеем ввиду под прагматическим анализом теории, ибо это все, что нам остается в силу невозможности научным путем окончательного установления истины (хотя разум всегда претендовал на окончательность своих выводов, такова его природа). Хочу отметить, что здесь говорится не о безосновательности выводов (оснований всегда будет достаточно), а о сознательной ответственности. В настоящее время особенно остро возникает ощущение, что человечество оказалось перед необходимостью выбора пути, анализа пройденного. Думается, что в его арсенале, как никогда в истории человечества, достаточно для этого средств.

Не могу не согласиться со словами М. Хайдеггера, что “действительность, внутри которой движется и пытается оставаться сегодняшний человек, все более определяется тем, что называют западноевропейской наукой” [1, с. 139]. Поэтому и разочарование в культуре более всего осознается как разочарование в науке, и не только в ее способности или неспособности решать определенные стоящие перед человеком задачи, но и в науке как особом способе отношения человека к миру, т.е. к научной рациональности.

Антиинтеллектуализм и иррационализм, полезные своей критикой сциентизма и техницизма, не могут выдвинуть реальной позитивной программы сохранения и дальнейшего развития цивилизации. Постмодернизм способен лишь к высвечиванию и усилению царящего духовного хаоса. То, что можно предложить для выхода из кризиса – это осознание личной ответственности, основанной на критическом анализе оснований, предпосылок и условий человеческой деятельности во всех её сферах, а также прояснения связи определенных практических принципов с определенным мировоззрением.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Во многих источниках литературы считается, что научное знание дает нам более или менее адекватную (а зачастую – абсолютно адекватную) картину действительности и в этом смысле истинно, я же больше склоняюсь к мнению И. Канта, который говорил о том, что сама объективная действительность нам не дана и можно говорить лишь о соответствии знаний данным опыта, которые существенно зависят от нашей собственной рассудочной деятельности.

Необходим семантический и прагматический анализ теории, метода, концепции, анализ фундаментального основания теории (базовые посылки картины мира, парадигмы, внутри которой строится и развивается теория, базовые мировоззренческие, аксиологические, смысловые, целеполагающие принципы науки). Нуждаются в специальном изучении социальные, культурные, мировоззренческие, экономические, политические факторы, способствовавшие историческому развитию науки, становлению научного мировоззрения как доминирующего, а впоследствии – кризису науки, ее методологии, возникновению глобальных проблем человечества.

Необходимо прояснить в какой взаимосвязи, взаимообусловленности находятся картина мира, метод, цель, смысл, ценности науки, возникающих научных теорий и методов. Каковы культурологические перспективы использования той или иной картины мира, теории или метода исследования?

Необходимым также представляется провести исторический анализ того, к чему привело культуру базирование науки на тех или иных посылках, истинах, типах рациональности, целях, задачах. Почему они вообще были поставлены?

Необходимость в такой постановке вопроса возникает, прежде всего, потому, что теорий, аргументов, фактов, методов, типов рациональности в науке много, и интеллектуальный выбор наиболее перспективного, в связи с новым пониманием истины в философии и методологии науки конца ХХ – начала ХХI вв., сильно затруднен.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ИНФОРМАЦИИ

1. Канке В.А. Основы философии / В.А. Канке - Логос, 2008. - 288 с.

2. Касавин И.Т., Порус В.Н. Философия науки. - Вып. 5: Философия науки в поисках новых путей. - М., 1999. - http://philosophy.ru/iphras/library/phnauk5/porus-kas.htm

3. Никифоров А.Л. Философия науки: История и методология / А.Л. Никифоров. - М.: Дом интеллектуальной книги, 1998. - 276 с.

4. Руднев В. П. Словарь культуры ХХ века. - М.: Аграф, 1997. - 384 с.

5. Черткова Е.Л. Научный разум и гуманистические ценности. // Философия науки. Вып.5: Философия науки в поисках новых путей. - М., 1999. - http://iph.ras.ru/page50993620.htm

6. Чудинов Э. М. Природа научной истины. - М.: Политиздат, 1977. - 312 с.

7. Юдин П., Розенталь М. Краткий философский словарь. - М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. - 567 с.