Государственная Полярная Академия
Факультет филологии
Кафедра отечественной филологии и иностранных языков
Реферат по дисциплине
«История древнерусской литературы»
Тема: «Афористические включения в «Моление Даниила Заточника»: их жанровые специфики и функции в произведении»
Выполнила: студентка 1 курса, группы 0921
Овечкина Ирина Алексеевна
Проверила: доцент, кандидат филологических наук
Карлик Надежда Анатольевна
Санкт-Петербург, 2012 год.
Содержание
Введение………………………………………………………………………3стр.
1.История возникновения «Моления Даниила Заточника» и вопрос об авторстве памятника……………………………………………………4-5стр.
2. «Слово Даниила Заточника» и «Моление Даниила Заточника». Разница взглядов…………………………………………………………5-6стр.
3. Роль афористической формы в основной идее памятника………6-8стр.
4.Роль афористических включений в образе автора………………8-9стр.
5. Отношение афористических включений к жанровой специфике памятника……………………………………………………………….9-11стр.
6.Роль афористических включений в изображении кромешного мира в «Молении Даниила Заточника» …………………………………….11-12стр.
7. Изображение смеха в «Моление Даниила Заточника» ………12-13стр.
8. Изображение русского быта в «Молении Даниила Заточника». Бытовые черты как способ построения художественно-выразительных средств………………………………………………………………….13-14стр.
9.Роль библейских образов в «Молении»………………………….14-16стр.
10. Цитирование великих и включение их высказываний в канву повествования……………………………………………………………..16стр.
11.Родство памятника с другими произведениями литературы……17стр.
Заключение…………………………………………………………………18стр.
Список используемой литературы………………………………………19стр.
Введение
XI-XIII век в развитии древнерусской литературы характерен тем, что многие более или менее талантливые произведения выходят за жанровые рамки. По мнению Д.С. Лихачева, такие жанры «отличаются мягкостью и неопределенностью форм»[2]. Действительно, новые жанры образуются на стыке устного народного творчества и литературы как таковой. Вполне возможно, что зарождение таких жанров происходило в устной форме, а потом уже закреплялось письменно. Одним из примеров таких произведений является «Моление» Даниила Заточника.
Приблизительно в одно время со «Словом о полку Игореве» (конец XII-начало XIII в.) был создан этот памятник, предваряющий собой целую линию в русской сатирической литературе. Не случайно Д.С. Лихачев, называл данное произведение «скоморошьем»[2].
Его автор Даниил Заточник, о личности которого нам ничего достоверного не известно. Само название «заточник» могло обозначать человека, находившегося в заточении, а также человека «заточившегося» на подневольную работу. Относительно социального положения Даниила существуют самые разные предположения - дружинник, дворянин, ремесленник, холоп. Д.С. Лихачев назвал Даниила первым русским интеллигентом, а В.Г. Белинский писал о нем так: «Кто бы ни был Даниил Заточник- можно заключить не без основания, что это была одна из тех личностей, которые на беду себе слишком умны, слишком даровиты, слишком много знают и, не умея прятать от людей своего превосходства, оскорбляют самолюбивую посредственность..»[4]
Уже по этим характеристикам можно предположить, что Даниил Заточник написал произведение поистине незаурядное, ведь личностное начало в средневековой литературе, как правило, не проявляло себя настолько ярко, чтобы вызывать множество споров об авторе памятника. Но не только этот прием является интересным в «Молении». Читая это произведение, в первую очередь акцентируешь свое внимание на сентенции и афоризмы, лаконично включенные в текст повествования.
«Моление» ценилось и за свою идейную направленность, и за свой стиль. Во всех редакциях оно оставалось тем же самым, отличалось выработанностью, устойчивостью формы. При чтении «Моления» остается такое ощущение, точно оно написано в хорошо знакомой Древней Руси манере, продолжает какую-то традицию, тесно связанную с русской жизнью.
Итак, целью данной работы является: показать и описать особенности древнерусского памятника «Моления Даниила Заточника», а именно: афористические включения, их жанровую специфику и их функции.
1.История возникновения «Моления Даниила Заточника» и вопрос об авторстве памятника
При обращении к данному памятнику перед читателем встает целый ряд сложных вопросов. Одним из таких вопросов является время написания «Моления» и происхождение самого автора произведения.
На самом деле в рукописной традиции Даниилу Заточнику приписываются и «Слово», и «Послание», и «Моление». В позднейших списках можно встретить и иные жанровые «самоопределения» (например, «Написание» и даже «Сказание о Даниле, како сиделъ на Белоезере от великого князя Володимера»). Однако если не рассматривать дальнейших переработок этого текста, то следует выделить его две редакции. В первой своей редакции обычно называемый «Словом Даниила Заточник», а во второй - «Молением Даниила Заточника». По-видимому, один текст принадлежал самому автору, другой является переделкой, возможно также, что оба текста- переделки какого-то третьего. На этот счет устоявшегося мнения в науке нет. «Слово» адресовано князю Ярославу Владимировичу, в котором, скорее всего, нужно видеть княжившего в новгородских пределах в конце XII столетия правнука Владимира Мономаха. «Моление» же адресовано Ярославу Всеволодовичу, сыну Всеволода III Большое Гнездо, правившему в Переяславле Суздальском уже в первой трети XIII в. Самое существенное отличие «Моления», помимо несколько большого объема, характерное для выражения нетерпимости по отношению к боярству, противопоставление княжеской власти и боярского самовластия.
Неясна также и сама личность Даниила. Н.К. Гудзий считал Даниила боярским холопом, М.Н. Тихомиров - ремесленником, Б.А. Романов видел в Заточнике бывшего княжеского дружинника или слугу. Сходным образом характеризовали Даниила П. Миндалев и В.М. Гуссов. Не исключено, что автор был близок скоморошной среде: в произведении много насмешек над собственной неустроенностью, гонимостью и бедностью.
В начале XIX столетия этот памятник особенно привлек внимание исследователей. Произошло это благодаря «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина. В примечании к первой главе пятого тома приведен почти весь текст памятника. Карамзин ссылается здесь на сведения, сообщенные ему К. Калайдовичем. Создатель «Истории государства Российского» воспользовался рукописью XVI в., принадлежавшей московскому купцу А.С. Шульгину. Карамзин первым обратил внимание на упоминание имени Даниила Заточника в московском летописании XV в. В повести о победе русских дружин над татарами на реке Воже (1378г.) летописец сообщил о том, что схватили «некоего попа, от Орды пришедша», у которого был обнаружен целый мешок «злыхъ зелий лютых»[4]. После пыток и допросов поп сослан «на заточение на Лаче озеро, иде же бе Данило Заточеник». Скорее всего, отмеченное историком упоминание Даниила и места его насильственного пребывания, памятного московскому летописцу через многие десятилетия, следует расценивать лишь в качестве показателя популярности среди книжных людей необычной челобитной, а не как не истребленную временем память о реальном Заточнике.
По мысли Карамзина, сочинение Заточника, «если не достоверное, если и не им написанное, то по крайне мере любопытное: оно имеет признаки древности и напоминает некоторые старые, уже забытые русские пословицы»[4].
2. «Слово Даниила Заточника» и «Моление Даниила Заточника». Разница взглядов
Интересно в плане исследований «Моление Даниила Заточника». До сих пор исследователи не пришли к единому мнению, является ли «Моление» и «Слово» одним произведением, только измененными со временем последующими «редакторами», или же это два разных произведения, написанных в одном стиле, но с разной смысловой нагрузкой. По этому произведению до сих пор неясно очень многое.
Два основных различия «Слова» и «Моления» - это:
Расхождение в обращении к князьям («Слово» адресовано Ярославу Владимировичу, «Моление» же, - Ярославу Всеволодовичу). И от этой, возможно, простой ошибки переписчика, или подведении очередного «редактора» текста произведения под свое княжество, до сих пор ведутся споры о времени создания этого произведения.
«Моление» было открыто и впервые частично опубликовано Н.М. Карамзиным в примечаниях к его «Истории государства Российского». Ни один из дошедших списков этого памятника не воспроизводит его первоначального текста. Моление дошло до нас со следами более поздних вставок. Все известные списки делятся на две редакции, различающиеся и по составу, и по тексту.
Первая редакция озаглавлена как «Слово Даниила Заточника, еже написана своему князю Ярославу Владимировичу», вторая же - «Моление («послание») Даниила Заточника к своему князю Ярославу Всеволодовичу». Одна редакция имеет заглавие «Слово» Даниила Заточника, другая - «Моление» Даниила Заточника. «Слово» адресуется князю Ярославу Владимировичу, «Моление» - Ярославу Всеволодовичу. По мнению одних ученых, Даниил писал правнуку Владимира Мономаха - князю Ярославу Владимировичу, княжившему в Новгороде с 1182 по 1199, и тогда памятник относится к XII веку. По мнению других, - князю Ярославу Всеволодовичу, правнуку Владимира Мономаха, княжившему в Переяславле Северном с 1213 по 1236 г., и тогда Моление является памятником XIII века.
И второе - это содержание текстов. В «Слове» Даниил просто обращается к князю, просит его о милости, смешит его своими искаженными примерами из Библии и жизненными рассуждениями. В «Молении» же, автор резко критикует боярство, тем самым, как бы обращаясь к князю с просьбой помочь не только себе, но и всем остальным простым людям в их противостоянии злым боярам-самодурам.
Другое существенное различие между «Молением» и «Словом» (кроме адресата - князя) - в их идейной направленности. В обеих редакциях в равной мере превозносится сила и могущество князя и княжеской власти. Отношение же к боярству в «Слове» и «Молении» сильно различаются. В «Слове» князь не противопоставляется боярам. В «Молении» резко подчеркивается превосходство князя над боярами.
Несмотря на различные названия и обращения к разным князьям считается, что это одно и то же произведение, так как общая идеологическая и смысловая нагрузки одинаковые во всех редакциях.
«Как бы мы ни смотрели на происхождение отдельных редакций «Моления» Даниила Заточника, ясно одно: «Моление» не только читалось и переписывалось,- оно постоянно перерабатывалось, дополнялось, из него делались выборки, оно жило, творилось в течение ряда веков. При этом удивительно следующее: всякий из его соавторов умел попадать в стиль «Моления» и не расходиться с его идеологией. Вновь дописанное или переработанное почти не отличалось по своему характеру от основной части, точно стиль, в котором было написано «Моление», был хорошо знаком всем, кто так или иначе вмешивался в работу автора этого произведения. «Моление» ценилось и за свою идейную направленность, и за свой стиль. Во всех редакциях оно оставалось тем же самым, отличалось выработанностью, устойчивостью формы. Безвестные соавторы и «редакторы» «Моления» отлично ощущали тот стиль, ту манеру, ту идейную направленность, в которой было оно написано, ценили их и стремились их не нарушить. Это дает нам право в общей характеристике «Моления» не различать особо отдельных редакций «Моления», рассматривать их как схожие по стилю.
3. Роль афористической формы в основной идее памятника
Исходя из вышесказанного, можно сделать, что «Моление» - это и есть основной текст, который не несет в себе других обращений, кроме изначальных, вложенных автором. «Моление» представляет собой просительное письмо, челобитную, с которой Даниил обращается к князю.
Идею произведения видят в восхвалении сильной княжеской власти, причем в «Молении» этому сопутствует острая критика бояр. Идея сильной княжеской власти и в самом деле одна из ведущих идей русской литературы времени создания памятника (это можно найти и в «Повести временных лет», и в «Поучении Владимира Мономаха»). Естественно она и у Даниила, который рассчитывает на княжескую помощь. Однако восхваление князя носит у него несколько чрезмерный характер, заставляющий иногда подозревать иронию и, во всяком случае, очень большую самостоятельность его ума. Как, например: «Когда услаждаешься многими яствами, меня вспомни, хлеб сухой жующего; или когда пьешь сладкое питье, вспомни меня, теплую воду пьющего в укрытом от ветра месте; когда же лежишь на мягкой постели под собольими одеялами, меня вспомни, под одним платком лежащего, и от стужи оцепеневшего, и каплями дождевыми, как стрелами, до самого сердца пронзаемого» [7].
Вообще рассматриваемое произведение можно назвать своеобразным гимном мудрости, ведь уже во вступлении звучит эмоциональный призыв: «Въструбимъ яко во златокованыя трубы, в разумъ своего..»[7]
Даниил страстно желает служить князю, который способен не только исторгнуть его из нищеты, но, что еще важнее, дать униженному человеку достойное положение в обществе. При этом Даниил, говоря о себе с унижением, впадает в скоморошный тон. Здесь он демонстрирует не только книжную эрудицию, но и умение играть со словами, каламбурить. «Княжне мои, господине! Кому Переславль,а кому гореславль; кому Боголюбово, а мне горе лютое; кому Белоозеро, а мне чернее смолы; кому Лаче озеро, а мне много плача исполнено, зане часть моя не прорасте в нем». Также автор характеризует свое бедственное положение при помощи сравнений (например, «не смотри же на меня господине, как волк на ягненка»; «как трава чахлая, растущая под стеною, на которую ни солнце не сияет, ни дождь не дождит, так и я всеми обижаем») [7]. Вообще сравнение – самый распространенный в «Слове» и «Молении» троп, представленный во множестве разновидностей.
Выпрашивая милости у господина, автор вместе с тем создает некий идеальный образ князя. Он складывается из просьб и призывов, утверждений и библейских аналогий, афоризмов и цитат. В отличие от идеала правителя, предложенного Владимиром Мономахом в «Поучении», «Слово» и «Моление» воплотили народные представления о власти. Это - взгляд на князя снизу вверх. В «Молении» усилено панегирическое прославление князя путем цитирования «Песни песней» царя Соломона. Подчеркнуто значение мудрых властителей и доказывается преимущество мудрости над храбростью: «Умен муж не велми бывает на рати храбр, но крепок в замыслех; да тем собирати мудрые»[7].
Из «мирских притч» и изречений вырастает фигура добросердечного, милостивого, щедрого князя. Его «образ красен», а «глас сладок». Нищелюбивый правитель, знающий о бедах своих поданных, в то же время тверд и грозен своими людьми, ценит мудрость и верную службу, окружен дельными советчиками. Таков князь, милый сердцу Даниила Заточника.
4.Роль афористических включений в образе автора
Прочитав текст, нельзя понять к какой именно категории относил себя автор. Тем более «редактирование» текста за все время до публикации добавляет определенную путаницу в толкование данных об издательстве и принадлежности Даниила к определенной профессии.
Большую работу в этом направлении провел Д. С. Лихачев в своем «Великом наследии»:
«Такое выражение, как «долотити камень», указывает на знакомство с техникой обделки камня. Кстати, впоследствии «выдолото» - инструмент долото - здесь является в таком же значении, как и «сечиво», «особенного внимания заслуживают указания на гусли как на предмет очень знакомый Даниилу: «гусли бо строятся персты»…», «Даниил говорит о литье железа, олова, золота, о выделке муки, ловле рыбы неводом, пастьбе коней, сеянии жита, ковке железа, заготовкедров, стрельбе из лука, оперении стрел и повозничестве»[1].
И потом, в своем исследовании Лихачев сам же и отвечает на поставленный собой же вопрос - «откуда такое количество образов взятых из различных трудовых профессий? Очевидно, что это обилие образов, взятых из быта, из трудового быта народа, лежит в непосредственной связи с так остро и настойчиво декларированной Даниилом его принадлежностью к низшим слоям населения. Низкое положение Даниила на лестнице общественных отношений - это не только факт его личной жизни, оно определяет и его литературную позицию, самый стиль его произведения и его идеологию. Даниил - не представитель того или иного определенного сословия, профессии. Он зависимый человек, представитель низших слоев общества. И это социальное положение его соответствует и его литературной позиции. Он вносит в литературу черты трудового быта, народной мудрости…»[1]
Даниил, говоря о себе с унижением, впадает в скоморошный тон. Здесь он демонстрирует не только книжную эрудицию, но и умение играть со словами, каламбурить. «Княжне мои, господине! Кому Переславль,а кому гореславль; кому Боголюбово, а мне горе лютое; кому Белоозеро, а мне чернее смолы; кому Лаче озеро, а мне много плача исполнено, зане часть моя не прорасте в нем»[7]. Также автор характеризует свое бедственное положение при помощи сравнений (например, «не смотри же на меня господине, как волк на ягненка»; «как трава чахлая, растущая под стеною, на которую ни солнце не сияет, ни дождь не дождит, так и я всеми обижаем»). Вообще сравнение – самый распространенный в «Слове» и «Молении» троп, представленный во множестве разновидностей.
Сетования на неустроенность и бедность не означают, что Даниилу неведомы пути выхода из сложившийся ситуации. Они есть. Стоит только выбрать один из них и можно обойтись без покровительства. Это - воровство или выгодная женитьба на богатой невесте (во второй редакции добавлено еще пострижение в монахи). Заточник решает отвергнуть подобные соблазны, обрисованные им в воображаемом диалоге с князем. И если прежде в его словах сквозила обычная недоверчивость и печаль изгоя («не ими другу веры, ни надеися на брата»), то теперь появляется повод пуститься в пространные рассуждения о злых женах( «несть на земли лютеи женскои злобы»). Чего тут больше- личных представлений человека, выстрадавшего свои убеждения, или же устойчивых представлений? Скорее, последнее.
Где же набрался Даниил житейской премудрости, освоил,несмотря на молодость, книжные навыки? Заточник пишет о том,что не ездил за знаниями в далекие края, не плавал за море, не учился у философа, «но бых аки пчела, падая по розным цветом, совокупляя медвеныи сотъ; тако и азъ, по многим книгамъ исъбирая сладость словесную и разум, и съвокупих аки в мех воды морскиа». Так образно обозначил древнерусский книжник популярный распространненый в те времена метод обучения и писательского труда. Недаром свои усилия Заточник сравнивает с кропотливым трудом пчелы. «Пчелой» назывался популярный уже в Киевской Руси переводной сборник афоризмов. Из него позаимствовал отдельные максимы и сам Даниил. А он, действительно, искусен в деле собирания и обработки источников. Не случайно во вступлении появляется такое сравнение: «Бысть языкъ мои трость (орудие письма) книжника скорописца»[7]. Помимо «Пчелы» в рассуждениях Заточника обнаруживаются следы обращения к Псалтыри, Притчам Соломона, Паремийнику, «Повести об Акире Премудром», летописям.
5. Отношение афористических включений к жанровой специфике памятника
Почему же именно жанр моления? Моление-это мольба, страстная просьба чего-то.
Даниил Заточник относится к низшему сословию и постоянно об этом говорит. Он подчеркивает свою полную зависимость только от князя. Только в князе видит он возможный источник своего благополучия, только князя восхваляет, превозносит до небес.
Даниил сравнивает князя с весной, украшающей землю цветами, с рекой, которая кормит людей и зверей. Князь посылает тучу, грозу. Он так богат, что богатства его нельзя истощить, как чашею нельзя вычерпать море. Щедрый князь — отец слугам, он «заступник теплый», он дает богатства и славу, как земля плод, как дерево «овощь». К нему все приходят и «обретают от печали избавление». «Мед источают уста твои, и дар твой как плод райский»,-именно так говорит о князе автор памятника. Всеми этими сравнениями Даниил Заточник хочет убедить князя помочь ему.
Однако в тоне этого панегирика можно также уловить элементы легкой иронии. Во всяком случае, князь не был для Даниила Заточника ни фигурой священной, ни непогрешимой. Его отношение к князю определяется сравнениями из животного мира. Князь подобен орлу над птицами, осетру над рыбами, льву над зверями.
Даниил показывает князя, как защитника Родины от врагов. Заточник заканчивает свою «Моление» похвалой князю: «Силу князю нашему укрепи; ленивые утверди; вложи ярость страшливым в сердце. Не дай же, господи, в полон земли нашей языком, незнающим бога, да не рекут иноплеменницы: «где есть бог их?» Бог же нашь на небеси и на земли. Подай же им, господи, Самсонову силу, храбрость Александрову, Иосифово целомудрие, Соломоню мудрость, Давидову кротость, умножи люди своя во веки под державою твоею, да тя славит вся страна и всяко дыхание человече».
В «Молении» обращают на себя внимание постоянные взывания к щедрости князя, мольба о подаянии. Если Даниил — заточник, то он не молит о свободе; если он случайно попавший в опалу человек, то он не молит князя о восстановлении своего былого общественного положения. Единственное, о чем он молит князя с полной определенностью, — это о подаянии. И форма этой мольбы как бы вводит нас в обстановку пира: «И егда же веселишися многими брашны (кушаньями), а мене помяни, сух хлеб ядущи; или пиеши сладкое питие, а мене помяни, теплу воду пьющи»[7]. Он просит милости, вернее милостыни, у князя: «Но не възри на мя, господине, аки волк на ягня, но зри намя, аки мати на младенец. Возри на птица небесныа, яко тии ни орють, ни сеють, но уповають на милость божию; тако и мы, господине, жадаем милости твоея». Из всех качеств князя больше всего привлекает Даниила щедрость. О ней-то постоянно и напоминает Даниил: «Князь щедр отець есть слугам многиим: мнози ибо оставляютьо(т)ца и матерь, к нему прибегают»; «князь щедр, аки река, текуща без брегов сквози дубравы, напаяюще не токмо человеки, но и звери».
Даниил требует платы за свои «слова», за свое «глаголание», за свой «ум», который считает богатством. Описав различных слуг, увеселяющих королей и салтанов, Даниил говорит: «Ту боостану много глаголати, да не во мнозе глаголании разношу ум свой и буду, яко мех утл (подобно дырявому меху), труся богатьства, а в руце не имех, уподоблюся жернам, иже люди насыщают, а в себе не могут наполнити жита». Следовательно, князь своей щедростью должен оплатить его «многоглаголание», его «разнесение ума» — очевидно, остроты, советы, мудрость.
Приглядевшись ближе к положению Даниила, взывающего к щедрости князя, мы заметим любопытные черточки в самой стилистической форме его просьб. Даниил не один; он сравнивает себя и своих товарищей с птицами небесными, которые «не орют (не пашут), не сеют». «И возри на птица небесныя, — обращается Даниил к князю, — яко тии ни орют, ни сеют, но уповают на милость божию; тако и у тебе, господине, желают милости твоей».
6.Роль афористических включений в изображении кромешного мира в «Молении Даниила Заточника»
Авторы древнерусских пародий находятся во власти определенной схемы построения своего антимира — определенной его модели.
Для древнерусских пародий характерна следующая схема построения вселенной. Вселенная делится на мир настоящий, организованный, мир культуры— и мир не настоящий, не организованный, отрицательный, мир антикультуры. В первом мире господствуют благополучие и упорядоченность знаковой системы, во втором — нищета, голод, пьянство и полная спутанность всех значений. Люди во втором — босы, наги либо одеты в берестяные шлемы и лыковую обувь-лапти, рогоженные одежды, увенчаны соломенными венцами, не имеют общественного устойчивого положения и вообще какой-либо устойчивости, “мятутся меж двор”, кабак заменяет им церковь, тюремный двор — монастырь, пьянство — аскетические подвиги и т. д. Все знаки означают нечто противоположное тому, что они значат в нормальном мире.
Следовательно, чтобы антимир стал миром смешным, он должен быть еще и не упорядоченным миром, миром спутанных отношений. Он должен быть миром скитаний, неустойчивым, миром всего бывшего, миром ушедшего благополучия, миром со «спутанной знаковой системой», приводящей к появлению чепухи, небылицы, небывальщины. Герой антимира - «беспутный», «непутевый», неожиданный в поступках.
Антимир-это мир кромешный, мир недействительный. Он подчеркнуто выдуманный и смешной сам по себе. «Моление Даниила Заточника» -один из примеров такого произведения, которое изображает данный мир.
В этом произведении кромешный мир-мир неупорядоченный, здесь нет еще до поры до времени сатирического начала.
Мир, в котором находится Даниил Заточник,- это мир кромешной неупорядоченности: Заточник лишен положения, средств к существованию, не упорядочена и его семейная жизнь. Он, как трава в «застении», лишен света (мир кромешный- это еще и мир тьмы). Но от несчастий Заточника не становится хуже мир благополучия, в котором живет князь, и Заточник восхваляет князя до небес. «Настоящая», «подлинная» действительность князя не унижена существованием «ненастоящего», смехового мира Заточника. Заточник не устает возносить хвалы своему князю[2].
7. Изображение смеха в «Моление Даниила Заточника»
Древнерусский смех — это смех «раздевающий», обнажающий правду, смех голого, ничем не дорожащего. Дурак — прежде всего человек, видящий и говорящий «голую» правду.
В древнерусском смехе большую роль играло выворачивание наизнанку одежды (вывороченные мехом наружу овчины), надетые задом наперед шапки. Особенную роль в смеховых переодеваниях имели рогожа, мочала, солома, береста, лыко. Это были как бы «ложные материалы» - антиматериалы, излюбленные ряжеными и скоморохами. Все это знаменовало собой изнаночный мир, которым жил древнерусский смех.
Функция смеха — обнажать, обнаруживать правду, раздевать реальность от покровов этикета, церемониальности, искусственного неравенства, от всей сложной знаковой системы данного общества. Обнажение уравнивает всех людей.
«Моление Даниила Заточника» можно считать ярким свидетельством наличия всех основных особенностей древнерусского смеха. Заточник смешит собой, своим жалким положением. Его главный предмет самонасмешек — нищета, неустроенность, изгнанность отовсюду, он «заточник» - иначе говоря, сосланный или закабаленный человек. Он в «перевернутом» положении: чего хочет — того нет, чего добивается — не получает, чего просит — не дают, стремится возбудить уважение к своему уму — тщетно. Его реальная нищета противостоит идеальному богатству князя; есть сердце, но оно — «лицо без глаз»; есть ум, но он «как ночной ворон на развалинах»; нагота покрывает его, «как Красное море фараона».
Смеша собой, Даниил делает различные нелепые предположения о том, как мог бы он выйти из своего бедственного состояния. Среди этих шутовских предположений больше всего останавливается он на таком: жениться на злообразной жене. Смеяться над своей некрасивой женой - один из наиболее «верных» приемов средневекового шутовства.
«Дивней дива, иже кто жену поимаеть злобразну прибытка деля. Или ми речеши: женися у богататьстя чти великия ради; ту пий и яжь» [7]. В ответ на эти предположения Даниил описывает безобразную жену, приникшую к зеркалу, румянящуюся перед ним и злящуюся на свое безобразие. Он описывает ее нрав и свою семейную жизнь: «Ту лепше ми вол бур вести в дом свои, неже зла жена поняти: вол бы ни молвить, ни зла мыслить; а зла жена бьема бесится, а кротима высится, в богатстве гордость приемлеть, а в убожестве иных осужаеть»[7].
Даниил Заточник высмеивает жену и с помощью народных загадок «Что лва злей в четвероногих, и что змии лютей в ползущих по земли? Всего того злей зла жена». Даже в этой загадке мы видим, как иронично пишет Заточник.
Его острословие носит признаки скоморошьего балагурства. Сюда могут быть отнесены многочисленные небылицы, которым пересыпает свою речь Даниил. «Безумных бо ни сеють, ни орють, ни в житницю сбирают, но сами ся родят. Как в утел мех лити, так безумнаго учити; псом бо и свиниам не надобе злато, ни сребро, ни безумному драгии словеса; ни мертвеца росмешити, ни безумнаго наказати. Коли пожреть синиця орла, коли камениевъ сплавлет по воде, и коли иметь свиниа на белку лаяти, тогды безумный уму научится».
Профессиональным скоморошеским юмором звучит и переиначивание географических названий «Зане, господине, кому Боголюбиво, а мне горе лютое; кому Бело озеро, а мне черней смолы; кому Лаче озеро, а мне на нем седя плачь горкий; и кому ти есть Новъгород, а мне и углы опадали, заненепроцвите часть моя».
Скоморошье балагурство входит как часть в общую сниженную, нарочито грубоватую образность «Моления». Здесь и «дерюга», «лычен сапог» (лапоть), «колбаса», «жернов», «утлая кадь», «уполовня», «пес», «бурый вол», «козел», «дымная горесть», «перечес» и многое другое. Здесь и целые сценки того же грубоватого характера: «свинья с рясами золотыми в ноздрях», «кривозорокая» жена, ротастая, челюстастая, смотрящаяся в зеркало, черт верхом на бабе, собачья драка за моклок, погоня за шершнем с метлою и т. д.
8. Изображение русского быта в «Молении Даниила Заточника». Бытовые черты как способ построения художественно-выразительных средств
Благодаря данному памятнику мы можем видеть, как жили на Руси в те времена.
Из бытовых терминов здесь, пожалуй, упомянуты: углы опали (для старого деревянного строения термин, важный в том отношении, что «на углы» ставились как терема, так и деревянные храмы), солило (солонка), тенета, невод, кляпца (петля), собольи одеяла, мягкия постели, поволочите возглавие (то есть шелковая длинная подушка для головы, известная по византийским и древнерусским живописным памятникам), небо полстяное и звезды лутовяныя (выражение, важное для описания украшений древних хоромов и палат, заслуживающее специального исследования).
Такое выражение, как «долотити камень», указывает на знакомство с техникой обделки камня (впоследствии «выдолото» — инструмент долото — здесь является в таком же значении, как и «сечиво») [1]. Заточнику известны и нога в лычнице, и червлен сапог на боярском дворе, усерязь злат (золотая серьга), трость писца (книжника) скорописца и т.д.
С другой стороны, только у Даниила Заточника находим наиболее точное определение паволоки: «паволока, испещрена многими шелки, краснолице являет». Слово «рай» он употребляет для обозначения фруктового сада вообще, а не библейского парадиза: «прекрасный рай много плодовит». Он еще знает языческий «род» (и рожаницу): «дети бегают рода, а господь пьяного человека». Ему известны румяна и зеркала, употребляемые женщинами. Наряду с такими выхваченными из жизни чертами быта особенного внимания заслуживают указания на гадание по Псалтири и на гусли как на предмет очень знакомый Даниилу: «гусли бо строятся персты».
Все бытовые черты взяты автором «Моления» из жизни не в порядке повествования, а для построения сравнений, метафор, отдельных образов. Русский быт, при этом самый обыденный, проникает в поэтическую систему.
Откуда это обилие образов, взятых из различных трудов профессий, Даниил говорит о литье железа, олова, золота, о ловле рыбы неводом, пастьбе коней, сеянии жита, ковке железа?
Очевидно, что это обилие образов, взятых из быта народа, лежит в непосредственной связи с так остро и настойчиво декларированной Даниилом его принадлежности к низшим сословиям населения. Низкое положение Даниила на лестнице общественных отношений- это не только факт его личной жизни, оно определяет и его литературную позицию, самый стиль его произведения и его идеологию. Оно выносит в литературу черты трудового быта народной мудрости – мирских притч «Ни скот в скотах коза; ни зверь в зверехожъ; не мужь в мужех, иже своя жена владеет».
9.Роль библейских образов в «Молении»
В обращении к князю Даниил цитирует Псалтырь - библейскую книгу псалмов, которая позволяет ему использовать библейские образы в своем произведении.
Библейские образы постоянно употребляются Даниилом все с тем же оттенком легкой пародии. Этот оттенок пародии создается несоответствием грандиозности образа с тривиальностью и мелочностью того, к чему он применен: «и покрымя нищета, аки Чермное море фараона»; «се бежа от лица скудости моея, аки Агар рабыня от руки Сарры госпожа своея». Не случайно Даниил применял к себе слова Давида-псалмопевца: «Востани слава моя, востани псалтыр и гусли. Да развергу в притчах гадания моя и провещаю во языцех славу мою».
Оттенок иронии приобретают слова псалмов в тех случаях, когда Даниил «снижает» их значение применяя их возвышенную и «духовную» тему к своему положению просителя милостыни. Псалмопевец Давид обращается к богу: «Имже образом желает елень на источники водныя: сице желает душа моя к тебе, боже». Даниил Заточник обращается к князю: «Токмо аз един жадаю милости твоея, аки елень источника воднаго». В первом случае речь идет о стремлении души к богу, во втором — о стремлении Даниила получить «милость» от своего князя.
В начале текста Даниил как бы зазывает к себе слушателей — именно слушателей, так как в его произведении отчетливо чувствуется непосредственное к ним обращение: «Въструбим, яко во златокованыя трубы, в разум ума своего и начнем бити в сребреныя арганы возвитие мудрости своеа. Въстани слава моя, въстани в псалтыри и в гуслех. Востану рано, исповемтися. Да разверзу в притчах гаданиа моя и провещаю в языцех (в народах) славу мою. Сердце босмысленаго укрепляется в телеси его красотою и мудростию» [7].
Перед нами явная переделка псалмов 56 и 107 , но переделка, выполненная отнюдь не в молитвенных целях.
За этим метафорическим вступлением еще Д. В. Айналов отметил черты реальной действительности. Псалтирь слишком явно сбивается на скоморошьи гусли. Д. В. Айналов писал: «Трубы, органы, свирели навеяны в «Слове» Даниила княжескими играми и их потехами, участником которых он был, сам ставши славным игрецом на гуслях. Только таким пониманием приступа можно хорошо объяснить и следующую непосредственно за приступом фразу: „Востани слава моя (в) псалтыри и (в) гуслях”» [5].
Не об этих ли скоморошьих гуслях идет речь и в дальнейшем: «Гусли бостраяются персты (настраиваются, наигрываются пальцами), а тело основывается жилами»; «гусли строятся персты, а град нашь твоею державою».
Слово «господин» заменило «господа» псалмов здесь и во многих других случаях в «Молении» Даниила: «Тем, господине, приклони ухо твое во глаголы уст моих и от всех скорбей моих избави мя», «Княже мой, господине! Не возри на внешняя моя, но возривнутреняя моя».«Яко аз раб твой и сын рабы твоя», переиначивая слова псалма 65, стих 7: «О господи, аз раб твой, и сын рабыни твоея»[7].
Но не смотря на такое обилие библейских сюжетов и образов, «Моление» принято считать произведением светским.
10. Цитирование великих и включение их высказываний в канву повествования
Автор подчеркивает книжность своего произведения. Оно, подобно медвяному соту, искусно вылеплено из «сладости словесной», которую он, Даниил, как пчела, собрал из многих книг[1]. Среди них Псалтырь, книги Нового завета, Паремийний, «Стословец» Геннадия, «Слово некоего отца к сыну своему», «Наказание богатым», и «слова», направленные против злых жен, с которыми читатель встречался в Святославовом Изборнике 1073., и в «Повести временных лет», и в «повести об Акире Премудром», и в «Пчеле», и мирских притчах. Таким образом, Даниил Заточник придает своему произведению форму импровизации, довольно свободно располагая заимствованные из разных источников афоризмы, образные сравнения, наставления.
В «Моление» Даниил парадирует слова не только из Псалтири, не только народные изречение (сказки, шутки), но так же слова князя Андрея Владимировича Переяславского.
Даниил довольно точно передает слова князя Андрея Переяславского: «Леплее ми того смерть с своею дружиною на своей отчине и дедине, нежели Курьское княжение». Даниил пишет: «Не лгал бо ми Ростислав князь: «Лепше бы ми смерть, ниже Курское княжение»; тако же и мужеви: лепше смерть, ниже продолжен живот в нищети». Но точность передачи слов князя (подчеркнутая словами «не лгал бо ми...») только маскирует насмешливую передачу смысла этих слов. Андрей ответил этими словами на предложение Всеволода Юрьевича Суздальского отступиться от своей отчины, приняв взамен нее Курское княжество. Даниил придал этим словам Андрея другое значение: насмешливое по отношению к Курскому княжению. Курское княжение приравнено к жизни «в нищети».
Даниил пародирует даже слова разбойника к Христу. Он пишет: «Княже мой, господине! Помяни мяво княжении своем». Церковное значение слова «раб» (в смысле «раб божий») Даниил обращает в буквальное юридическое понятие «раба» — холопа.
«Моление» Даниил заканчивает вполне серьезным превознесением силы князя и мольбой к Богу дать «князю нашему Самоснову силу, храбрость Александрову Иосифль разум, мудрость Соломоню и хитрость Давидову и умножи, господи, вся человекы под ноздри его».
11.Родство памятника с другими произведениями литературы
«Моление Даниила Заточника», представляющее собой удивительный сплав послания, панегирика князю, эмоционального обличения и собрания афористических максим, стоит особняком в древнерусской литературе XII-XIII вв. Вместе с тем, в мировой раннехристианской и средневековой книжности обнаруживаются сходные явления. С.С. Аверинцев усматривает родство «Моления» с произведениями христианской литературы Ближнего Востока.
По мнению исследователя, древнерусское сочинение «становится чуть менее загадочным в своей жанровой сути, если его рассматривать на фоне тысячелетних традиций восточной дидактики, привыкшей, во-первых, делать драматическую жизненную ситуацию- все равно, воображаемую или совершенно реальную- предлогом для введения все новых и новых афоризмов, очень свободно соотнесенных и с ситуацией, и друг с другом, а во-вторых, самым озадачивающим образом перемешивать при этом с благонамеренными трюизами неожиданные сарказмы».
Также можно заметить черты типологической близости между «Словом», «Молением» и некоторыми произведениями византийской литературы XII в. Прежде всего это - стихотворное послание императору, принадлежащее перу Михаила Глики, писателя, заточенного по злостному навету. О реальной судьбе незнатного византийца, которого жестоко истязали в тюрьме, известно столь же мало, как и о русском «Заточненике». Характерно, что Глика тоже писал о своей образованности и разуме, ценил пословичную мудрость. Мотивы гонимой учености, бедности смышленого человека, страдающего от окружающих и женской злобы, можно найти и в поэмах, приписываемых так называемому Птохо-Продрому. Некоторые исследователи отождествляют его с константинопольским поэтом Федором Продромом.
Заключение
Таким образом, в заключении нужно отметить важность этого произведения во всей русской литературы и истории. В первую очередь, этот памятник отличается от всех остальных произведений того времени. Он богат сравнениями, метафорами. В нем наравне используется как благочестивых высказываний, так и нарочито грубоватые изречения.
Неискушенному читателю это произведение предстает как своего рода «резюме»XII - XIII вв. Там прослеживается и юмор, и восхваление своих талантов, и размышления о жизни в целом и в отдельных ее проявлениях. Даже не зная прочих памятников древнерусской литературы, можно с уверенностью сказать, что кем бы ни был автор этого произведения, какие бы цели не преследовал - Даниил был образованным, начитанным человеком.
А благодаря включению таких афористических конструкций можно ярко представить быт, мышление и отношение к власти людей живших в XII веке.
Многочисленные соответствия «Моления» в отдельных местах со священным писанием давно были замечены исследователями. Важно понимать тот шутливый оттенок, который приобретали все эти выдержки из священного писания под пером Даниила. Функции всех этих цитат заключались в том, чтобы выпросить милостыню у князя, а не милость у бога. Даниил шуткой выпрашивает у князя материальной помощи, а не в молитвенном горении обращается к богу о духовной помощи [4]. В этой перемене функции всех этих цитат и заключен элемент комичности, заключена самая природа стиля «Моления».
Используемая литература
1. Лихачев Д.С. Великое наследие. Классические произведения литературы Древней Руси.-Букинистическое издание,2007г.-528с.
2. Лихачев Д.С. , А.М. Панченко, Н.В. Понырко. Смех в Древней Руси. - Ленинград: Наука, 1984г.-294с.
3. История русской литературы X — XVII вв. Под ред. Д. С. Лихачева. Учебное пособие.-294с.
4. Г.Г. Хазагеров. Введение в русскую филологию.-Екатеринбург: Деловая книга, 2000г.-205с.
5.С.Н. Травников, Л.А. Ольшевская. История русской литературы. Древнерусская литература.- М.: Дрофа, 2007 г.-511с.
6. В. В. Кусков. История древнерусской литературы.-М.: Высшая школа, 2008 г.-335с.
7. Повести Древней Руси. В переводах Д.С. Лихачева.-Спб.:Искусство-СПб,2006 г.-423с.
(zip - application/zip)
Статистика файлового архива
