Империя и местное самоуправление: идеология реформ в русском Туркестане в конце XIX — начале XX вв.

Империя и местное самоуправление: идеология реформ в русском Туркестане в конце XIX — начале XX вв.

С.Н..Абишин

В последнее время опыт политики XIX — начала XX вв. в государственном строительстве на огромном пространстве Европы и Азии стал привлекать к себе всё более пристальное внимание. Углубление межнациональных и межрегиональных противоречий, проявлениями которых в начале 1990-х гг. стали распад СССР, трудности и зигзаги федеративного развития России, ярко обозначившиеся в событиях по поводу Чечни, а также аналогичные проблемы в других странах СНГ, — всё это заставляет по-новому осмыслить наследие предшествующих эпох по решению "национального вопроса", увидеть в нём возможные примеры для подражания.

Современные российские историки отказались от однозначных оценок советского времени, когда Российская империя рисовалась как "тюрьма народов", а её политика — как процесс национального закабаления и русификации. На смену этим идеологически ангажированным утверждениям пришли новые подходы, в которых акцент переместился с отрицательных на положительные моменты в имперском историческом опыте. Причём в ряде случаев новые интерпретации имперской истории оказались прямой противоположностью старым интерпретациям. Так, ещё совсем недавно не подлежащим сомнению считался тезис о том, что политика русских властей в Средней Азии была направлена на разрушение традиций, традиционных институтов. А уже сегодня историк-востоковед А.И.Яковлев, анализируя реформы в Туркестанском крае в конце XIX — начале XX вв., приходит к выводу, что "...Царское правительство проводило в Туркестане достаточно гибкую политику. Она основывалась прежде всего на уважении к традиционным основам жизни населения, на сохранении при проведении ряда реформ традиционных политических и социальных структур..."" . К сожалению, как мне представлется, одна крайность сменилась другой.

В действительности российская власть, я имею в виду власть одновременно административную и идеологическую, имела всегда двойственное отношение к вопросу о способе и характере учёта местных социальных и культурных особенностей в реформировании колоний. Например, генералгубернатор Оренбургского края, в состав которого в 1865-1867 гг. входила Туркестанская область (до образования отдельного Туркестанского генералгубернаторства), Н.Крыжановский полагал, что "...пора перестать потворствовать нравам, языкам и обычаям наших слабых соседей (...). В Средней Азии мы должны быть одни господами, чтобы через наши руки могли со временем проникнуть туда цивилизация и улучшение жизни тех несчастных париев рода человеческого..." 2. Противоположную точку зрения отстаивал академик А.Ф.Миддендорф. Учёный, имея в виду жителей Средней Азии, писал: "...Наши сотоварищи по подданству могут быть приведены к цели — достижению высшего совершенства развития — лишь тогда, когда будет обращено должное внимание на каждую историческую, т.е. порождённую естественную необходимостью, особенность..." 3. Постановка обеих целей и дискуссия между их сторонниками являлась коренным качеством и свойством имперского сознания. Именно в таком споре и даже конфликте, постоянно воспроизводившем напряжение между разными точками зрения, рождался тот политический и административный процесс, который назывался реформами в колониях.

В этой дискуссии проявились не только противоречия между разными идеологиями, но и общие, объединяющие их черты, благодаря которым диалог только и мог состояться. Одна их них — особое осознание социального и культурного времени и пространства. В имперском сознании время разделилось на прошлое варварства и будущее цивилизации, а история превратилась в неизбежное и необходимое движение от варварства к цивилизации, которое называется "прогрессом". Пространство также разделилось на прошлое и будущее: эволюционная схема как бы распределилась в современности, образуя территории с варварством и цивилизацией. Империя, выполняющая цивилизаторские функции и несущая "прогресс" в колониях, олицетворяла собой не только идею территориальной экспансии, но и идею движения от прошлого к будущему.

В данной статье я подробнее остановлюсь на одном интересующем меня сюжете — самоуправлении, на примере которого попытаюсь показать, как противоречиво развивались представления русской имперской администрации о роли "традиций" в реформах среднеазиатского общества на рубеже XIX-XX вв 4.

*     *     *

С проблемой самоуправления русские власти столкнулись на самых ранних этапах установления контроля в Средней Азии. Почти сразу главным стал вопрос о том, по какому принципу должно строиться это самоуправление: должны ли туземные чиновники назначаться сверху — русскими администраторами, либо выбираться самим населением. Уже на ранних этапах завоевания региона по этому поводу развернулась дискуссия.

В датируемой 1865 г. переписке с военным министром генералгубернатор Оренбургского края, куда первоначально входила Туркестанская область, Н.Крыжановский был против введения выборной системы. По его мнению, лучшим вариантом была бы единоличная власть на завоёванных территориях, к которой туземцы привыкли, тогда как выборы могли бы привести к образованию среди туземцев партий, что для управления краем было бы нежелательным 5 . В ответ на утверждение военного министра, что в Ташкенте уже существует муниципалитет, оренбургский генерал-губернатор писал, что "...Вся эта администрация, действительно несколько похожая по наружности на муниципалитет, составляет в сущности пародию на муниципальное правление (...) аксакалы [белобородый, старейшина — С.А.] (...) — суть просто чиновники правительства..." 6 и "...Если бы теперь же навязать жителям Ташкента муниципальное правление, то пришлось бы начать с изобретения такового..." 7.

Впрочем, помимо соображений общего характера в вопросе о самоуправлении значение имели технические, финансовые и даже просто субъективные факторы. Например, военный губернатор Туркестанской области М.А.Черняев придерживался иной точки зрения, нежели его непосредственный начальник: "...Что касается до самоуправления, то оно de facto существовало с самого занятия (...) очевидно, что в городе с 200 т. населения (...) нельзя было бы сохранить порядок, если бы не было самоуправления, иначе я должен бы был весь отряд, до последнего солдата, посадить на должности..." 8 . Черняев даже издал распоряжение с предоставлением туземцам права самим избирать себе аксакалов, что Крыжановский посчитал самоуправством своего подчинённого. Таким образом, уже на самом начальном этапе завоевания Средней Азии обнаружилось довольно существенное расхождение в понимании, какой является "традиция" местного населения и чего оно само желает. Замечу также, что центральная власть в лице военного министра выступала с более "либеральных" позиций, чем местные чиновники.

Для разрешения подобных противоречий в том же 1865 г. была образована так называемая Степная комиссия, которая должна была выработать принципы управления завоёванными регионами Средней Азии. В основе этих принципов лежала система власти, названная "военно-народным управлением", которая уже была отработана русской властью в других регионах империи, в частности, на Кавказе. "Военно-народное управление" подразумевало, что высший административный уровень будет принадлежать русским чиновникам, подчиняющимся военному министерству, тогда как низшие уровни — туземцам на основании выборного начала. Степная комиссия постановила, что одним из оснований является "...Предоставление внутреннего управления туземным населением выборным из среды его, по всем делам, не имеющим политического характера..." 9. Этот постулат был утверждён высшей российской властью в качестве одного из основополагающих для всех дальнейших административных реформ управления в Туркестане.

Введение выборного самоуправления для туземцев власть пыталась обосновать целым рядом аргументов, в том числе ссылками на "традиции" среднеазиатского населения. В "Объяснительной записке" Степной комиссии утверждалось, что выборы — неотъемлемая черта среднеазиатского общества, правда, задавленная тираническим правлением ханов и беков, В записке говорилось, что в прошлом у оседлого населения Средней Азии представители самоуправления выбирались народом и утверждались местным правителем, при этом выборные аксакалы не имели точных сроков исполнения службы, а поэтому этот порядок "...не может быть истинным выражением мнения известной части населения..." 10 . В такой ситуации русская власть ставила своей задачей в первую очередь подорвать влияние прежней политической элиты и освободить народ от прежних пут тирании. Отсюда следовал вывод о необходимости "...с самого начала принять меры к устранению некоторых вредных для наших целей и интересов туземных порядков, и к установлению других более для нас выгодных, как например: (...) к установлению выборного начала..." " .

В 1867 г. Степная комиссия предложила проект, в котором обозначенные выше принципы приобрели вид законодательной процедуры. Проект 1867 г. предложил сделать самоуправление у оседлых туземцев одноуровневым, т.е. его структура должна была состоять из одного уровня власти — аксакальства, которое соответствовало сельским обществам внутренней империи. Во главе его стоял аксакал с распорядительными и полицейскими функциями, которого на сельском сходе избирали выборные от народа — десятники или пятидесятники, представители от каждых десяти или пятидесяти домохозяйств. Аксакал избирался на 3 года, а военный губернатор области его утверждал. Кроме того, на тех же собраниях десятников или пятидесятников должны были избираться на 3 года хозяйственные общественные управления из 3-5 человек, на которые возлагалась обязанность раскладывать и взимать подати.

После образования в 1867 г. Туркестанского генерал-губернаторства проект Степной комиссии был введён в действие на временной основе с предоставлением права генерал-губернатору вносить изменения сообразно обстановке, основываясь на главных постулатах, изложенных в том же проекте. Такая свобода для принятия решения, предоставленная главе администрации Туркестана, привела к обострению отношений между двумя основными центрами принятия решений по вопросам, касающимся путей реформирования среднеазиатского общества. Одним из них были, как я уже отмечал, центральные органы управления империей, другим — администрация Туркестанского края.

В начале 1870-х гг. первый туркестанский генерал-губернатор К.П. фон Кауфман активно разрабатывал новый вариант проекта управления, который имел довольно серьёзные отличия от предложений Степной комиссии. Опыт административных реформ самого Кауфмана привёл его к мысли об ужесточении русского контроля за деятельностью органов местного самоуправления. Особое внимание обратил Кауфман на деятельность введённых временным положением 1867 г. хозяйственных общественных управлений, выполнявших экономические и фискальные функции. Определив их как "земско-хозяйственные местные органы" и "правительственные учреждения" одновременно, Кауфман сделал вывод, что в первом качестве они "...не могли бы ни уничтожить, ни заменить с пользою для самого дела тех обычных советов и сходов, которыми решаются общинно-хозяйственные дела населения, которых состав и деятельность к тому же никогда, даже в лучшие времена ханского владычества, не могли быть регулируемы властию правительственною, ограничивавшею свою опеку над общинами кругом только тех интересов, которым удовлетворить не могли уже силы и средства единичных обществ и которые одинаково касались нескольких или многих общественных групп..." 12 Кроме того, Кауфман не видел смысла в этих коллегиях и с точки зрения государственной, т.е. сбора податей, так как в этой сфере хозяйственные общественные управления не отличались большей эффективностью. Туркестанский генерал-губернатор вначале предложил учреждать эти управления не в каждом аксакальстве, а "...для целых более или менее обширных групп селений, связанных общими хозяйственными условиями в земледелии и по орошению, придав им выборный и коллегиальный характер..." 13 . Но после нескольких лет действия таких управлений в ряде уездов Кауфман пришёл к выводу, что их нужно упразднить, заменив "...более правильно организованными русскими учреждениями..."14 В 1877 г. Кауфман ликвидировал хозяйственные общественные управления, а их функции передал уездным и областным органам.

Постепенно выяснялись и другие недостатки разработанной Степной комиссией схемы самоуправления. По мере расширения границ Туркестанского края численность аксакальств, находящихся в подчинении русской власти, увеличивалась, а оперативное управление ими усложнялось. Кауфман решил повсеместно ввести, наряду с аксакальством или сельским обществом, новый уровень управления — оседлую волость, которой в регионе до прихода русских никогда не было. Именно такая двухуровневая структура была отработана во внутренней империи и была привычна для русских чиновников. Согласно новым правилам, волостной управитель избирался на волостном съезде, в котором участвовали пятидесятники, и выполнял административные и полицейские функции. Кроме того, волостному управителю была передана функция сбора налогов.

При обсуждении нововведений Кауфмана в 1874 г. в комиссии Непокойчитского, созданной в военном министерстве, те перемены, которые предлагалось произвести в системе самоуправления, получили полную поддержку. Члены комиссии высказались в том духе, что "...наиболее удобная и для администрации и для народа двухстепенная система полицейской и общественной организации, приближающаяся к системе управления крестьянского..." "5 Однако комиссия Непокойчитского предложила б